Сергей Снегов - Творцы

— Что до первой проблемы — на какие элементы распадается ядро урана, — то за нее лучше взяться радиохимикам, — заметил Иоффе. — Кстати, Хлопин несколько лет занимался облучением урана — разве не так? Определение вторичных нейтронов, естественно, дело физиков.

Курчатов с воодушевлением сказал:

— Если надежды наши осуществятся, в технике произойдет революция! Это ли не выход теоретических исследований в живую практику!

Иоффе одобрительно улыбался. Вероятно, Курчатов преувеличивал скорость выхода научных экспериментов в практику производства. Это было хорошее преувеличение — творческое приближение к грядущему. Невероятное становилось реальностью. То, что недавно называлось пророчеством, сегодня — тема эксперимента. Было от чего кружиться голове!

Не заходя к себе, Курчатов поехал в Радиевый институт. Ватные тучи, обложившие небо, наконец прорвало — снег валил так густо, что прохожие превращались в подобие снежных баб. Курчатов уткнул нос в шарф, чтобы не дышать холодным воздухом. Проклятый грипп давал о себе знать и чиханьем, и слезящимися глазами, и повышающейся температурой. «Валит в постель, шельма!» — с досадой подумал Курчатов и проглотил две таблетки кальцекса. От мысли, что какое-то лекарство принято, стало легче. Он быстро прошел мимо циклотронной лаборатории и поднялся на второй этаж. Хлопина в его маленьком кабинетике не было. Курчатов прошел в соседнюю комнату. Хлопин с женой — оба в белых халатах — расставляли в лаборатории баночки с реактивами.

— Не ждали, Виталий Григорьевич? А я — вот он, в натуральную величину!

— Ждали! — весело отпарировал Хлопин. — Ни Мария Александровна, ни я не сомневались, что сегодня будете. И я вам нужен, и еще больше — вы мне! Как по-вашему, что в баночках?

— Хотелось бы, чтоб урановые соединения!

В баночках были препараты урана. Хлопин с живостью заговорил о статье Гана. Ган один из лучших радиохимиков мира, но в его сообщении присутствует желание поскорей поделиться сенсацией. В продуктах распада урана нашли лантан и барий, но одно ядро урана на эти два элемента распасться не может. Значит, есть несколько путей деления урана: один приводит к лантану, другой — к барию. Несомненно, и другие элементы будут, Ган, вероятно, уже ставит новые опыты, чтобы выяснить конкретные схемы распада урана. Этой темой займется и Хлопин с женой. В радиохимических лабораториях мира сейчас лихорадочно готовят эксперименты. Они в Ленинграде не отстанут.

— К вам, Игорь Васильевич, у меня много просьб. От вашей энергии зависит успех работы. Источники нейтронов, которыми мы снабжали Физтех, понадобятся нам самим. Нам придется ужаться с помощью, которую оказывали другим институтам, Игорь Васильевич... Мы на циклотроне будем облучать собственные урановые мишени.

Курчатов понимал, что возражать бесполезно — Хлопин решал важные административные проблемы не по внезапному наитию, а заранее обдумав. Он высказывал не просьбу, даже не пожелание, он приказывал. Курчатов все же с обидой указал, что он не только работник Физтеха, но и руководитель физического отдела Радиевого института, у него здесь свои работы — что же, прекратить их на полусвершении? Хлопин покачал головой. Нет, о прекращении ведущихся работ и речи нет. Курчатов сейчас усовершенствует циклотрон, чтобы получить пучки с энергией до 5 миллионов электрон-вольт и интенсивностью до одного микроампера, — разве его просят прекратить эту тему? Его аспирант Мещеряков определяет сечения захвата быстрых нейтронов для двадцати семи элементов от натрия до висмута — ни один из элементов не будет выброшен. И разве отменяются исследования самого Курчатова по селективному захвату нейтронов кадмием, свинцом, гадолинием, разве забирают его помощников по этой теме — Алхазова, Гуревича, Рукавишникова? Все работы идут, как намечено, спорить не о чем.

— Новая обстановка требует изучения новых тем, — хмуро возразил Курчатов.

Голос Хлопина стал холодным. Мария Александровна, не вмешиваясь в разговор и не прерывая возни с препаратами, с любопытством поглядывала на спорящих. Да, конечно, новая обстановка требует изучения новых проблем. Но изучать их лучше всего в стенах Радиевого института, а не в другом месте. Он напоминает, что РИАН — Радиевый институт Академии наук, так он теперь стал называться, уйдя из Наркомпроса в академию, — единственное в стране учреждение, которое ставит своей задачей познание всех явлений искусственной и природной радиоактивности. Может ли то же сказать о Физтехе уважаемый Игорь Васильевич? Он берет на себя смелость утверждать, что и среди всех мировых радиевых институтов РИАН единственный в своем роде, так как имеет в своем составе три отдела — физический, химический и геохимический, то есть обеспечивает комплексный характер изучения всех форм распада ядер. А разве деление ядер урана не одна из форм такого распада? Уже одно то, что Игорь Васильевич задолго до открытия деления урана попросился к ним в совместители, показывает широту их института. И он напоминает еще о том, что их циклотрон, уже не единственный в Европе, остается все же самым крупным, и что только с его помощью можно ставить солидные эксперименты с ураном, и что два года назад он, Хлопин, предупреждал: циклотрон строится в Радиевом институте для работ именно в этом, а не ином научном учреждении.

— Вам нужно форсировать свой циклотрон, Игорь Васильевич. И хоть он, кажется, будет крупней нашего, мы не станем затруднять вас просьбами уделить на нем время для наших работ.

— Все ясно! До свидания! — Курчатов порывисто встал.

Он возвращался в Физтех и довольный, и раздосадованный. Хлопин не изменил себе. Еще в тридцать втором году, когда никто и не помышлял об искусственной радиоактивности, он настаивал, чтобы физики его института решали при помощи строящегося циклотрона именно эту проблему, создавали не больше, не меньше как искусственные радиоактивные элементы. В те годы можно было лишь улыбаться, услышав такое полуфантастическое требование. Сейчас, в дни гонки урановых экспериментов, он крепко зажмет циклотрон для своих исследований. А жаль, машина солидная! При испытании разных мишеней, помещенных между дуантами, выход нейтронов уже доведен до эквивалентного тому, какой дает смесь бериллия с тремя килограммами радия! Три килограмма радия! А один его грамм стоит в валюте 80 тысяч рублей! А в химических радоновых мишенях, с которыми мы возимся, активность всего-то 500 милликюри, в тысячи раз меньше! Нет, без своего циклотрона не обойтись, прав Хлопин — все силы отдать этому! Зато одно в этой невеселой беседе отрадно — Хлопин сам будет изучать продукты деления ядер урана. Огромный груз — с плеч! Можно сосредоточиться на чисто физических, без примеси радиохимии, проблемах. И решать их будем по-старому, с помощью слабеньких химических источников нейтронов — по одежке протягиваем ножки! Ничего, и таким методом кое-чего добьемся!