Евгений Анисимов - Держава и топор

К середине XVIII века изменилось содержание понятия « роспрос с пристрастием ». Ранее так называли допрос в застенке перед пыткой, но без ее применения. С середины XVIII века понятие это стало означать облегченный вариант пытки вообще: вместо кнута использовали более легкие инструменты – батоги (палки) и плети. Впрочем, новое толкование этого понятия известно уже в 1730‐х годах, когда могли «спросить с пристрастием накрепко под битьем батогами» или допросить «с пристрастием и при битье кошками». Допрос с битьем плетью особенно распространился при Елизавете Петровне. В екатерининские времена генерал-прокурор Сената князь Вяземский писал о допросе преступника: «Солдату Дмитриеву был пристрастный допрос, но не по-прежнему, не пытка, а битье батоги». Подобное «малое наказание», по-видимому, применялось и при допросе Пугачева в начале октября 1774 года.

Точно установить, пытали ли людей в Тайной экспедиции, мы не можем. Прямых свидетельств о пытках там нет, но слухи о том, что там пытали, точнее били, ходили в обществе. К. В. Сивков не сомневался, что в Тайной экспедиции «широко применялись телесные наказания и пытки», хотя упоминает только один случай, когда в 1762 году о Петре Хрущове и Семене Гурьеве было сказано: «Для изыскания истины с пристрастием под батожьем распрашиваны». Конечно, уже сама неясность вопроса о пытках в Тайной экспедиции должна рассматриваться как свидетельство в пользу их отсутствия – возможны ли исследовательские сомнения на сей счет в отношении, например, Преображенского приказа князя Ромодановского или Тайной канцелярии Ушакова?

Будем иметь в виду, что в стране, где побои людей, «раздача боли» были печальной нормой, можно было и не иметь застенка в Тайной экспедиции – сам государственный страх, угроза применения не запрещенной официально пытки делали свое дело с «клиентами» экспедиции. Кроме того, формой пытки являлось уже само содержание арестанта в казематах Петропавловской крепости. Так было с больной самозванкой Таракановой. Князь А. М. Голицын писал Екатерине II: «хотя я, по лукавству ея и лже, не надеялся того, дабы она написала что-нибудь похожее на правду, однакож, не теряя вовсе всей надежды, думал иногда по человечеству в таком ее утесненном строгостию и болезнию состоянии найти в ней чистосердечное раскаяние». Эта форма пытки была одобрена Екатериной, которая отвечала Голицыну: «Примите в отношении к ней надлежащие меры строгости , чтобы, наконец, ее образумить». В 1762 году власти Тамбова схватили кричавшего «слово и дело» купца Д. Немцова, заперли его на два дня без воды и еды в каморке при ратуше. На третий день он признался в ложном кричании «слова и дела», сказал, что делал это, «избавляясь от постылой жены».

Пытка в России была отменена формально только по указу 27 сентября 1801 года после скандального дела в Казани. Там казнили человека, признавшего под пыткой свою вину. Уже после казни выяснилось, что человек этот был невиновен. Тогда Александр I предписал Сенату «повсеместно по всей империи подтвердить, чтобы нигде, ни под каким видом, ни в высших, ни в низших правительствах и судах никто не дерзал ни делать, ни допущать, ни исполнять никаких истязаний под страхом неминуемого и строгого наказания» и чтобы «наконец, самое название пытки стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной». Однако указ этот остался одним из благих пожеланий либеральной весны царствования Александра. Пока в России существовали телесные наказания, крепостное право, палочная дисциплина в армии, говорить об отмене пыток было невозможно. Лишь с 1861 года, с началом судебной и иных реформ, применение пытки в политическом сыске стало затруднительным, однако изобретательные следователи жандармских управлений и местных органов власти находили немало способов заменить пытки кнутом или плетью другими истязаниями. Словом, в том или ином виде пытка сохранялась в русской истории и без нее политический сыск был как без рук.

В день рождения Петра 30 мая 1724 года в церкви села Преображенского к царю после обедни подошел серпуховский посадский человек Афанасий Шапошников. Он поздравил Петра с праздником и поднес три калача серпуховские по 2 копейки штука, перевязанные разноцветными лентами. Петр поблагодарил подданного и тот напросился в гости к государю, спросив «укажет ли ему ехать с собою». Император указал. Потом Шапошников в компании с Ягужинским, Макаровым и другими приближенными царя обедал во дворце. Увидав, что государь нюхает табак, осмелевший Шапошников выразился с сомнением о пользе табака, на что Петр «изволил рассмеяться и сказал ему: „Не рыть бы тебе, Афанасий, у меня каменья“». Шапошников угрозы не понял и после обеда подошел к императору с вопросом, оставаться ему или ехать домой. Петр рассвирепел и дважды ударил нахала тростью, а потом указал взять его за караул. После этого император вернулся в Петербург, а с ним привезли и нового колодника. 5 сентября А. И. Румянцев спросил царя: что делать с Шапошниковым? Петр указал отвести его в Тайную канцелярию и доложить о нем «при случае». Однако случай доложить Петру так и не представился, император умер в конце января 1725 года. По какой причине сидит в крепости Шапошников, сказать никто не мог. Наконец, несколько месяцев спустя после смерти Петра был подписан указ об освобождении Шапошникова, вина которого была сформулирована без ясности: «Чинил некоторые продерзости». Но купец вышел на свободу только 12 февраля 1726 года, спустя полтора года после радостного события в Преображенском.

Петровская эпоха реформ вошла в историю России как время кардинальных преобразований системы судопроизводства, однако для политического сыска судебная реформа мало что значила. Те «два первых пункта», которые включали в себя корпус государственных преступлений, находились в исключительной компетенции государя. Он сам определял, как и в какой форме будет наказан государственный преступник. Проследим, как решалась судьба государственных преступников.

Завершив расследование преступления, подьячие сыскного ведомства составляли по материалам дела « выписку » или « экстракт » (известны и другие названия: « краткая выписка », « изображение »). На основе экстракта готовилось решение, которое отражалось в протоколе в виде «определения» следующего образца: «По указу е. и. в. в Канцелярии тайных розыскных дел слушано дело… Определено…» или «Слушав выписку о распопе Савве Дугине, определено…». Был и такой вариант приговора: «Учинить по всенижайшему Тайной канцелярии мнению…». После этой преамбулы излагался состав преступления, а затем шел проект приговора с перечнем законов, на основе которых выносили решение о судьбе преступника. Наиболее часты были ссылки на Соборное уложение 1649 года (особенно на главы 1 и 2), Артикул воинский 1715 года; упоминались и некоторые именные указы о государственных преступлениях, названные в главе первой данной монографии. При этом ссылка на законы, по которым казнили политических преступников, не была обязательной. Адресатом такого документа был самодержец или высший правительственный орган. Сохранилась копия протокольной записи о приговоре императрицы Анны по делу Погуляева: «1733 г., генваря 31. В Канцелярии тайных розыскных дел генерал… Андрей Иванович Ушаков объявил, что по учиненной в Тайной канцелярии выписке и по объявленному под тою выпискою Тайной канцелярии определению… докладовал он, генерал и ковалер, е. и. в., и е. и. в., слушав оной выписки и определения, соизволила указать в учинении оному Погуляеву за показанную ево вину смертной казни».