Кирилл Бабаев - История человечества в великих документах

Первая страница «Акта»

2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23–01 часа по центрально-европейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время и полностью разоружиться, передав всё их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителем Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолётам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.

Для западных союзников упорство Сталина стало очередным раздражителем – отношения между членами коалиции уже начинали охлаждаться. Черчилль в радиообращении к гражданам открыто выразил неудовольствие тем, что вынужден подчиняться диктату русских, и строго запретил генералу Эйзенхауэру ехать в Карлсхорст – вместо союзного командующего акт подписал его заместитель маршал авиации Теддер. Сталин настоял и на том, чтобы на церемонии присутствовал генерал де Латтр де Тассиньи, командующий армией Франции, которая из шести лет войны четыре прожила под контролем Германии (увидев в зале французов, Кейтель якобы пренебрежительно спросил: «А что, эти тоже нас победили?»).

Но главный разлом между союзниками сохранится на десятилетия по вопросу даты празднования: Запад отмечает свою победу восьмого, на территории СССР по сей день чествуется 9 мая, как будто эти победы – разные. И дело здесь, конечно, вовсе не в часовых поясах (в момент подписания Жуковым акта в Лондоне было 22 часа, в Москве – уже час ночи следующего дня), а в политике.

3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.

Черчилль и Трумэн выступили перед согражданами по радио ещё до церемонии в Карлсхорсте. Первый, опытный политик, особо призвал «воздать хвалу нашим русским товарищам, чья доблесть на поле боя явилась одним из великих вкладов в общую победу». Американский президент о советских союзниках не сказал ничего, только упомянул о народах, «присоединившихся к нам из любви к свободе». Такая трактовка победы – США уничтожили Гитлера, а остальные к ним «присоединились» – разделяется и сегодня большинством американцев.

4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключённым объединёнными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.

На момент церемонии ещё не было понятно до конца, что делать с Германией. Советский Союз настаивал на сохранении единства страны – за вычетом Восточной Пруссии, которую Сталин считал «рассадником прусского милитаризма» и вскоре превратит в мирную Калининградскую область. Черчилль предлагал расчленить Германию на несколько независимых образований по средневековому образцу. Ясно было, что основные переговоры ещё впереди, поэтому в акте была сделана ссылка на продолжение. 5 июня таким продолжением станет Декларация о поражении Германии, расширенная версия акта о капитуляции, где, во-первых, устанавливалась полная ответственность Рейха за развязывание войны, и во-вторых, оговаривались её обязательства перед союзниками.

Наконец, последний пункт Акта в Карсхорсте посылал воздушный поцелуй реймсскому документу:

6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.

Таким образом, воля Сталина была целиком выполнена. Германия капитулировала перед Красной Армией и на русском языке.

Сам вождь победившего народа выступил по радио вечером 9 мая, и его речь оказалась едва ли не более примечательной, чем Акт о капитуляции. Война окончательно превратила правоверного большевика в русского националиста, а Советский Союз – в новую редакцию Российской Империи с её древней культурой, её исконным панславизмом и старыми, имперскими границами, которые Сталин так мечтал вернуть. После возрождения царских воинских званий и погонов, ордена Александра Невского (основанного ещё Екатериной II), реабилитации православия и великих деятелей русской истории казалось уже нормальным, что в своей победной речи Сталин ни словом не обмолвился ни о соединяющихся пролетариях, ни о мировой революции, зато упомянул «алтарь отечества», «свободу и счастье народа». Вдруг оказалось, что войну с Германией он воспринимал не как битву идеологий – коммунизма с фашизмом, а как финальный акт «вековой борьбы» между славянином и немцем.

«Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряжённый труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, – не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами».

Война снова сделала Россию – Россией, а Отечество – единственной великой целью, за которую стоит умирать.

• холодная война

• создание евроатлантического пространства

• основы геополитики на остаток XX и начало XXI века

Что такое холодная война – мне и моим сверстникам объяснять не нужно. Это не термин из учебника истории. Дети моего поколения знали, где находится ближайшее бомбоубежище, пели песенку «ядерный грибок плывёт-качается» и декламировали стишки про маленького мальчика, который «нашёл Першинг-2» («красную кнопку нажал у крыла»). Веселье на тему глобальной войны заглушало наш страх перед атомной войной, который ежедневно жил в каждом из нас и где-то глубоко останется навсегда. А высоко над нами, много выше страхов советских и американских детей, вершилась большая политика, и сложно сказать, какой именно день, поступок или документ стал отправной точкой глобальной «недовойны», участниками которой Россия и США являются по сей день.

Может быть, это случилось 5 марта 1946 г., когда на кафедру колледжа в городке Фултон штата Миссури взошёл британский пенсионер, коротавший в США промозглую лондонскую зиму. И, казалось бы, какую роль в судьбах мира могли сыграть его слова, произнесённые перед студентами и гостями малоизвестного провинциального вуза, если бы пенсионером этим не был Уинстон Черчилль, знаменитый победитель во Второй мировой войне, и, если бы его не представил публике никто иной, как действующий президент США Гарри Трумэн.