Марк Стейнберг - Великая русская революция, 1905–1921

Длительная зима сурового произвола и насилия – побеждена…

И не перспективы, как писали еще «вчера», открываются перед новой Россией, а реальные возможности, широкие горизонты…

Великая русская революция, такая быстрая, такая необычайная, как кислород умирающему человеку, пришла для спасения русского народа тогда, когда «верхи» ее не ждали.

Все революции приходят неожиданно. И тем грандиознее их приход.

Они рождаются стихийно, налетают, как ураган, и вырывают свободу для истомленного народа…

«Так было, так будет»…

Слова, – признавал автор, – заключают в себе силу среди этой освободительной бури. Свободе, вырванной у старого режима, не обойтись без свободы слова. А это означало не только формальное отсутствие цензуры или хотя бы одну лишь юридическую защиту свободы слова и свободы печати, но и радикальное изменение самого духа публичного языка:

И старые, беззубые слова, и истрепанные, заезженные шаблоны, и вековой эзопов язык – исчезнувшие последние тени бесконечной русской – «1001 ночи»… [аллюзия на «азиатскую» политическую отсталость России и ее тиранический режим. – Прим. авт.\

В судорогах и агонии, извиваясь и исчезая, они были разорваны первыми лучами солнца…

Но новое все еще было слишком слабым и хрупким, и потому свобода – особенно свобода слова – нуждалась в защите.

Раскрыты эти кошмарные «кавычки», исчезли «навьи чары» российской действительности, разрушены несменявшиеся посты для слежки за скованным языком русской печати.

Их нет… Пришла новая стража и сняла бюрократический караул.

И эта стража уже стоит на посту новых завоеванных позиций.

Она должна стоять, как верный часовой, встретивший зарю обновления, переживающий первую весну новой России.

Пусть только в виде намека, но в воздухе все же можно ощутить беспокойство. И с течением месяцев это беспокойство, как и предупреждения, будет становиться все более явным. Но в данный момент, – заключал автор, – гарантированы самые чудесные результаты, если освобожденные люди России проявят ответственность и бдительность:

Приходит весна жизни…

Весна грандиозного государственного строительства, коренных реформ и роста молодой России.

И вы, встречающие первую весну в свободной стране, должны помнить, что от вас самих, от вашего умения, такта и организованности зависит всецело возможность встречать каждый год такую весну…

Будьте на страже завоеванной свободы, и ослепительная жизнь вознаградит вас за это… [27] Б. Весна России //Ежедневная газета-копейка. 11.03.1917. С. 1.

Знакомясь с газетами первых дней революции, мы бы наверняка не прошли мимо «Известий», газеты Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов – органа выборных представителей и социалистических активистов, созданного одновременно с Временным правительством. «Известия» пытались играть роль рупора низших классов, «демократии». И мы почти наверняка обратили бы внимание на стихи, напечатанные почти в каждом номере и нередко принадлежавшие перу рабочих и солдат. Поэзия в те дни революции обладала особой притягательной силой, не в последнюю очередь для трудящихся, часть из которых обратились к поэзии, чтобы выразить свои чувства и мысли по поводу свободы и революции, и нередко посылали плоды своего творчества в газеты. Так, в последние дни марта в «Известия» пришло написанное аккуратным почерком стихотворение Степана Степанова, матроса 9-го флотского экипажа Балтийского флота:

Свобода и сила связаны здесь одно с другим, так же как к защите свободы «готов» броневик с надписью «Свобода!». И в то время как фундаментом недемократической и репрессивной власти служат кровь и оковы, свободу защищает ее собственная грозная сила. Нам внушают, что свобода нуждается в храмах и пушках.

Матрос Степанов вместе со стихотворением послал в газету сопроводительную записку, в которой извиняется за малограмотность и за то, что он «совершенно незнаком с правилами стихосложения». Но он увязывает недостаточное образование с обстановкой в стране, возлагая вину на «проклятого деспота», который «с дней детства не давал мне научиться», а также на низкий уровень обучения в своей отсталой провинциальной школе. Его слова следует читать таким образом, что подобные последствия исторического неравенства и вызвали необходимость его стихов для революции. «А теперь великое, грозное время. Мы все должны энергично, не покладая рук работать. И так хочется быть полезным и чем-нибудь помочь делу великому, делу народному» [28] Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1244. Оп. 2. Д. 31. Л. 43–44 об. . Он полагал, что недостаток поэтического мастерства в его стихах компенсируется их честностью и правдивостью; более того, его извинения за незнание «правил» лишь усиливали ценность его слов как выражения истины. А весной 1917 г. считалось, что правдивые слова способны принести людям свободу.

Второй день апреля 1917 г. по православному календарю пришелся на пасхальное воскресенье. Поздравительные открытки были относительно новым изобретением. Следующие две открытки очень красноречивы в плане идей и настроений, владевших людьми в том году.

РИС. 2. Открытка «Свобода России», Пасха 1917 г.

(Отдел эстампов Российской национальной библиотеки, Санкт-Петербург) [29] Кроме того, выражаю благодарность Борису Колоницкому и Элле Сагинадзе за помощь при поиске изобразительного материала и получении разрешений на воспроизведение рис. 2 и 3.

На рис. 2 петух, над которым помещено традиционное пасхальное приветствие «Христос воскресе», венчает собой зарю – слова «Свобода России», написанные на большом красном пасхальном яйце.

РИС. 3. Открытка «Да здравствует республика!», Пасха 1917 г.

(Отдел эстампов Российской национальной библиотеки, Санкт-Петербург)

На рис. 3, под тем же приветствием, на фоне восходящего солнца рабочий и солдат обмениваются рукопожатием солидарности над уже совсем огромным пасхальным яйцом с надписью: «Да здравствует республика!» Хотя это выражение смысла свободы путем сочетания светского и священного (а также природы и христианства) может вызвать у нас недоумение, такое отождествление воскресения Христова с возрождением России было абсолютно характерно для того времени.