Лев Гинцберг - История фашизма в Западной Европе

Буржуазная историография оказалась несостоятельной, столкнувшись с проблемой взаимосвязи общего и особенного в таком многообразном явлении, как фашизм. «Сравнительный метод, — пишет В. Шидер, — ... очень легко ведет к поспешному и поверхностному типологизированию». Монографические исследования по частным вариантам фашизма дают, по его мнению, лучшие результаты, но при условии, что «в их основе лежит общее осознание проблемы» [1657] «Neue politische Literatur», 1970, H. 2, S. 167. . Но как раз это условие и не может быть соблюдено, потому что в буржуазной историографии отсутствует научно обоснованное понятие «фашизм», а некоторые ее представители вообще отрицают его необходимость, что влечет за собой переоценку специфики национальных форм фашизма, их искусственную изоляцию друг от друга.

В концептуальных исканиях и проблематике буржуазной историографии середины 70-х годов весьма противоречиво проявляются позитивные сдвиги, происходящие на мировой арене, успехи марксистско-ленинской исторической науки, рост влияния прогрессивных течений историко-социологической мысли. Вся эта сумма факторов с особой силой сказалась в ФРГ, где и в политике, и в историографии в течение длительного периода наблюдалось засилие консервативных элементов. Правда, уже с 60-х годов доминирующая роль в ней принадлежала буржуазно-либеральному направлению, в котором, однако, тон задавали представители правого крыла.

В настоящее время формируется новое течение, имеющее леволиберальный характер и тяготеющее к социально-экономической проблематике. Это течение представлено преимущественно академической молодежью. Вступление молодого поколения в историческую науку привело к ее определенному сдвигу влево. «Большинство молодых историков, — констатирует западногерманский ученый Г. Моммзен, — принадлежат к левому центру» [1658] Probleme der Geschichtswissenschaft. Dusseldorf, 1973, S. 152— 153. . Своеобразным манифестом молодых ученых стала серия «Немецкие историки», изданная Г. У. Велером. Бурное возмущение многих представителей консервативных и буржуазно-либеральных кругов вызвали слова Велера о том, что «современный историк несравненно больше почерпнет у Маркса, чем у Ранке» [1659] Deutsche Historiker, Bd. I. Gottingen, 1971, S. 125. . Наряду с критикой реакционного историзма Велер осуждает модную тенденцию «психологизировать» историю: «Подлинная проблема — не индивидуальная психопатология Гитлера, а состояние общества, которое его возвысило и позволило господствовать до апреля 1945 года» [1660] Geschichte und Psychoanalyse. Koln, 1971, S. 25. . Напуганные новым умонастроением академической молодежи, представители традиционных направлений бьют тревогу, явно преувеличивая степень близости молодых ученых к марксизму. От подлинно марксистских позиций их отделяет солидная дистанция, но нельзя не признать, что они действительно отходят от преобладавших ранее идейно-методологических стереотипов и стремятся выяснить социальную обусловленность исследуемых событий и процессов. К леволиберальному течению близки и многие ученые социал-реформистской ориентации.

В западногерманской историографии фашизма весьма ощутимым стало влияние левых историков, социологов, политологов, группирующихся вокруг журнала «Аргумент», а также воспитанников марбургской школы профессора В. Абендрота. Хотя методологические позиции этих ученых весьма эклектичны — элементы марксизма сочетаются у них с положениями, заимствованными из разных источников — от Г. Маркузе до Э. Фромма, — все же их работы играют существенную роль в идейно-политической борьбе против западногерманской реакции [1661] См.: Госвайлер К. Кризис буржуазной историографии фашизма. — В кн.: Ежегодник германской истории 1974. М., 1975, с. 327—335; Weissbecker W. Zu einigen neueren Tendenzen in der Geschichtsschreibung der BRD uber Faschismus und Faschismustheorie. — In: Burgerliche Ideologie unter Anpassungszwang. Jena, 1974, S. 109—110. . Наряду с научно-познавательными задачами изучения фашизма историки этой группы подчеркивают политическую актуальность данной проблематики в связи с обострением общего кризиса капитализма и активизацией экстремистских фракций буржуазии. Как пишет в редакционной статье специального номера журнала «Аргумент», посвященного теоретическим аспектам фашизма, В. Ф. Хауг, анализ этого явления — необходимая предпосылка для антифашистской политической стратегии. Функция теории фашизма и критерии ее соответствия действительности определяются, по Хаугу, тем, насколько она помогает «воспрепятствовать установлению фашизма вновь» [1662] «Das Argument», 1974, N 87, S. 539. .

Для представителей этих групп характерно стремление связать фашизм с коренными социально-экономическими процессами современного капитализма. Они видят фашистский потенциал, таящийся в недрах «позднекапиталистического» общества. В то же время пестрота политических и методологических концепций представителей этого направления затрудняет его общую характеристику. Оно может быть названо радикально-демократическим, ибо характеризуется разрывом с устоями буржуазной историографии, вместе с тем оно отличается определенной идеологической и политической непоследовательностью.

Сдвиги, происходящие в историографии ФРГ, приобретают тем большее значение, что западногерманские историки, начиная с Э. Нольте, все чаще берут на себя инициативу в теоретическом анализе фашизма как исторического феномена. Одна за другой появляются монографии и статьи методологического и историографического характера, отражающие напряженный поиск [1663] См., например: Wippermann W. Faschismustheorien. Darmstadt, 1972; Kahn A. Das faschistische Herrschaftssystem und die moderne Gesellschaft. Hamburg, 1973; Grebing ff. Aktuelle Theorien uber Faschismus und Konservatismus. Stuttgart, 1974; Schulz G. Faschismus — Nationalsozialismus. Versionen und Kontroversen 1922—1972. Frankfurt а. М. — Wien, 1974; Saage R. Faschismustheorien. Hamburg, 1976. .

Тот теоретический заряд, который был заложен в буржуазную историографию произведениями Э. Нольте, уже исчерпан. Феноменологическая трактовка фашизма, данная этим историком, исходила преимущественно из идеологических аспектов рассматриваемого явления. Подобный подход выглядит уже старомодным. Так, канадский ученый М. Китчен резко критикует Нольте за игнорирование «социоэкономических факторов» [1664] «Science and Society», 1974, N 2, p. 149. . Исследования и документальные публикации историков-марксистов, работы прогрессивных ученых способствовали смещению центра тяжести полемики в социально-экономическую сферу. Теперь, как признает западногерманский историк В. Випперман, «центральным вопросом для теории фашизма являются отношения между индустрией и фашизмом» [1665] Wippermann W. Op. cit., S. 87. .

Прямолинейная апология «капитанов индустрии» выглядит ныне явным анахронизмом. Среди откровенных апологетов монополистического капитала — известный западногерманский историк консервативного толка В. Тройе, а также его ученик В. Биркенфельд. Тройе упрямо отказывается признать научную значимость исследований историков-марксистов, изучающих наиболее принципиальные аспекты экономической структуры гитлеровского рейха [1666] «Aus Politik und Zeitgeschichte», 14.VIII 1972, S. 21. . И это понятно: ее анализ со всей очевидностью обнажает органический характер взаимосвязи фашизма и монополий. Между тем западногерманский историк хотел бы свести проблему «фашизм — монополии» к взаимоотношениям отдельных капиталистов с теми или иными нацистскими главарями, т. е. ответственность классовую подменить ответственностью индивидуальной.