Лев Гинцберг - История фашизма в Западной Европе

Петля фашистской диктатуры затягивалась. 24 декабря 1925 г. был принят закон о чистке государственного аппарата от «ненационально мыслящих элементов»; 31 декабря того же года — о праве префектов запрещать выпуск «опасных для общественного спокойствия газет»; 31 января 1926 г. — о процедуре лишения политических эмигрантов итальянского гражданства. Это был комплекс законов, названных «мероприятиями по защите государства» [126] Ercole F. Op. cit., v. II, p. 57. . Одновременно фашизм вплотную приступил к преобразованиям самого государства в соответствии с рекомендациями комиссии 18-ти.

24 декабря 1925 г. был принят закон о правомочиях и прерогативах главы правительства. Согласно этому закону премьер должен был нести ответственность исключительно перед королем, а не перед парламентом. Было оговорено право главы правительства ограничивать парламент в некоторых его функциях, в частности право настаивать на вторичном обсуждении палатой раз отвергнутого ею законопроекта. Вслед за этим 31 января 1926 г. был принят закон о праве исполнительной власти издавать декреты и вводить их в силу, не дожидаясь согласия парламента.

Оба закона превращали правительство в центральный орган, персонифицирующий весь авторитет государственной власти, и исполнительной, и законодательной. Правда, формально правительство было ответственно перед королем, и королевский декрет обладал большей юридической силой, чем декрет главы правительства. Но действия короля были связаны согласием главы правительства и Большого фашистского совета. Вся система государственных органов пронизывалась принципом официального признания верховенства «вождя» и фашистской партии.

Была проведена и реорганизация местных органов государственной власти. Законом от 4 февраля 1926 г. вместо выборных муниципалитетов вводился институт «подеста» — старшин, назначаемых королевским декретом на пять лет [127] Salvatorelli L. e Mira G. Storia d'Italia nel periodo fascista. Torino, 1956, p. 346. . Законом от 6 апреля 1926 г. усиливалась и расширялась власть префектов в провинциях [128] Ibid., p. 345—346. . И, наконец, был издан закон от 3 апреля 1926 г. о правовой организации коллективных трудовых отношений. Признание со стороны государства получали профсоюзные организации предпринимателей или рабочих, отвечающие следующим трем требованиям: 1) объединяющие в своих рядах не менее 10% лиц данной профессиональной категории, 2) способствующие не только охране экономических интересов своих членов, но и их «моральному и патриотическому воспитанию», 3) имеющие руководителей с соответствующими «моральными и патриотическими устоями». Таким образом, впервые в государственном законодательстве политические мотивы выставлялись в качестве критерия для признания профсоюзной организации. В результате этого могла быть признана организация, едва насчитывавшая в своих рядах 10% лиц данной профессиональной категории, и, напротив, отказано в признании организации, включавшей 90% лиц этой категории.

Юридическое признание со стороны государства могла получить только одна профсоюзная организация для предпринимателей или рабочих в каждой профессиональной категории. Естественно, что в качестве единственных признаваемых государством профсоюзов должны были выступать фашистские профсоюзы. Закон предусматривал запрет локаутов со стороны предпринимателей и забастовок со стороны рабочих. Все трудовые конфликты подлежали принудительному разбору в государственном суде, что было одним из существенных элементов в идеологии фашистского корпоративизма.

Само слово «корпоративизм» употреблялось фашистами в смысле общности классовых интересов, в смысле согласования этих интересов в сфере производства во имя «общих интересов нации» под руководством государства. Однако закон от 3 апреля 1926 г. не предусматривал создания корпораций, как таковых, т. е. объединения предпринимателей и рабочих в единых профсоюзных организациях по отраслям производства. Этому противились и те, и другие, а потому сами фашисты считали, что для такого объединения необходима была еще большая идеологическая и организационная подготовительная работа. В статье 3 нового закона говорилось об организациях, объединяющих или одних предпринимателей, или одних рабочих. Говорилось также о «центральных органах связи», посредством которых «организации предпринимателей и организации рабочих могут быть объединены в высшую иерархическую единицу». Таким образом, эти органы связи сводились к функциям сугубо межпрофсоюзной связи.

С другой стороны, новый закон шел явно вразрез с планами синдикализации государства, которые лежали в основе теоретических построений первых фашистских идеологов. Статья 6 закона устанавливала контроль над профсоюзами со стороны органов государственной власти. Профсоюзы превращались фактически в орудие, с помощью которого государство управляло различными социальными силами страны. Прежде всего, разумеется, речь шла об управлении рабочей массой. Бывший соратник Муссолини М. Рокка напишет впоследствии в своей книге, что «рабочие профсоюзы, твердо подчиненные государству и задушенные жесткой дисциплиной, превратились в придаток правительства» [129] Rocca M. Come il fascismo divenne una dittatura. Milano, 1952, p. 142. . В конечном счете вместо синдикализации государства произошло огосударствление профсоюзов.

Хотя права «непризнанных» профсоюзов и были фактически сведены на нет, они не были запрещены и после закона 3 апреля 1926 г. Таким образом, продолжали существовать и ВКТ, и Конфедерация католических профсоюзов. Но они существовали чисто поминально. Их деятельность после апреля 1926 г. не была отмечена ни одной сколько-нибудь заслуживающей внимания инициативой.

Коммунисты в начале 1926 г. впервые провели свой очередной съезд уже за пределами Италии. Он состоялся во французском городе Лионе и был отмечен усилением борьбы против сектантства и «левого» уклона в партии. Что касается природы и характера фашизма, обращают на себя внимание следующие пункты разногласий. «Левые» считали фашизм чем-то вроде комедии, разыгранной правящими классами. Это утверждал, например, в ходе предсъездовской дискуссии Бордига. Он писал в газете «Унита»: «В фашизме и в генеральном контрнаступлении буржуазии мы не видим принципиальных изменений политики итальянского государства. Мы видим в них естественное продолжение этой политики демократии (имеется в виду буржуазная демократия. — Авт .) как до, так и после войны. Мы будем противополагать демократию и фашизм не в большей мере, чем мы противополагали в прошлом демократию и милитаризм» [130] «L'Unita», 6.IX 1925. .

В отличие от этого в тезисах, предложенных Грамши, обнаруживается более дифференцированный подход к буржуазии в связи с ее политикой в отношении фашизма. «Вне фашизма остаются некоторые центры буржуазной оппозиции. С одной стороны, к фашизму не примкнула группа, верившая в возможность разрешения проблемы государства, которая предлагалась Джолитти. Эта группа, представляющая часть промышленной буржуазии, выдвигает программу «лейбористского реформизма» и оказывает влияние на некоторые слои рабочих и мелкой буржуазии. С другой стороны, выдвигается программа использования в качестве основы государства сельской демократии Юга и «здоровой» части северной промышленности («Коррьере делла Сера», «либерализм» Нитти) — программа, которая имеет тенденцию стать программой политической организации, настроенной оппозиционно к фашизму и опирающейся на массы Юга («Национальный союз»). Фашизм вынужден вести весьма энергичную борьбу против этих еще существующих группировок и с еще большим ожесточением бороться против масонства, которое он правильно рассматривает как организующий центр всех сил, традиционно поддерживающих государство. Эта борьба свидетельствует о том, что в блоке консервативных и антипролетарских сил все же существует трещина, которая при определенных условиях может способствовать превращению пролетариата в третий и решающий фактор политической обстановки» [131] Тридцать лет жизни и борьбы Итальянской коммунистической партии. М., 1953, с. 231. .