Пьер Ренуччи - Клавдий. Нежданный император

Император тоже проявил щедрость, раздавая почести, в особенности знаки триумфа (omamenta triumphalia) — набор украшений, которые императоры обычно предоставляли высокопоставленным людям или чужеземным правителям в награду за военные заслуги. В него входили парадная тога, туника, расшитая пальмовыми листьями, скипетр из слоновой кости, пурпурная мантия и венок. Эти знаки получили все сенаторы вне зависимости от ранга, сопровождавшие Клавдия в Британию. Дион Кассий возмущается таким обесценением знака отличия, обычно предназначавшегося только для консулариев. Конечно, это было чересчур, тем более что далеко не все удостоенные этой награды сыграли выдающуюся роль для приближения победы. Но этот широкий жест говорит в основном о том, какой размах Клавдий хотел придать данному событию. Он пойдет еще дальше, предоставив овацию Плавтию, когда тот вернется в Рим в 47 году. Овация была малым триумфом: полководец приносил в жертву Юпитеру овцу (ovis), а не быка. При принципате этой награды удостаивали только членов императорского дома, а полководцам обычно доставались только omamenta triumphalia. Но как раз потому, что Клавдий только что раздал эти знаки людям, которые их вовсе не заслуживали, он не мог не предоставить овацию Плавтию — истинному творцу победы.

А в Британии война продолжалась. Веспасиан отличился, захватив остров Вектис (Уайт) и продвинувшись до нынешнего Девоншира на юго-западной оконечности Англии. Как уточняет Светоний, он покорил два племени. Одним из них были, вероятно, думноны из Девоншира. В 47 году Плавтий покинул нынешний Эксетер и вернулся в Рим, поручив командование Осторию Скапуле, тогда как Каратак вновь принялся за старое. Опираясь на свою репутацию непокорившегося и на доброе имя своего отца Кунобелина, он сумел подчинить своей воле племя силуров, живших к западу от Северна, на юге Уэльса. Деканги и ордовики, населявшие север Уэльса, примкнули к нему по своей воле или по принуждению. Снова возглавив армию, Каратак нападал на соседние племена, заключившие союз с Римом, в особенности (можем себе представить) на добуниев, покинувших его в 45 году.

В 50 году Скапула начал возводить линию укреплений в западной части острова, по ту сторону Северна и реки Трент, чтобы отражать вылазки противника и создать плацдарм для будущего проникновения на запад и север. Эту линию, проходившую вдоль дороги, англичане называют Фосс-уэй: в конечном итоге она пересечет Англию наискось от Эксетера на юго-западе до Линкольна на северо-востоке. Скапула пока опасался идти к Атлантике, не будучи уверен в лояльности некоторых союзников, живших на востоке. Поэтому перед уходом он решил их разоружить. Икены (племя, проживавшее на побережье Северного моря на территории нынешних графств Саффолк, Норфолк и Кембридж) подняли мятеж, который пришлось срочно подавлять, ибо окрестные племена уже присоединялись к ним или собирались это сделать. Только подвергнув их суровому наказанию, Скапула выступил в поход. Армия отправилась на север Уэльса, к декангам. Римляне думали, что могут рассчитывать на поддержку или хотя бы доброжелательный нейтралитет царицы Картимандуи, земли которой граничили с севером Уэльса. Но, как и все британские конфедерации, союз, возглавляемый Картимандуей, был неоднородным и непостоянным. Оказалось, что некоторые из входивших в него племен поддерживали тесные связи с народами, на которые напал Скапула. Однако поход начался удачно. Деканги в бой не вступали, позволяя врагу опустошать их поля и грабить их дома. Но когда римляне практически достигли Ирландского моря, они узнали, что бриганты подняли восстание. Если они победят, римская армия может подвергнуться нападению с правого фланга и с тыла. Скапула благоразумно решил вернуться назад, чтобы укрепить власть Картимандуи, союз с которой по-прежнему был необходим. Быстрое вмешательство римлян позволило погасить бунт в результате простой полицейской операции, но эта тревога показала, что в Уэльс нельзя вторгнуться с севера, не вызвав беспорядков в царстве Картимандуи.

К тому же силуры на юге возобновили военные действия, заблокировав несколько когорт, — вероятно, в Глеве (Глостер) и Вироконии (Роксетер), где строились укрепленные лагеря [29] Глев расположен в эстуарии Северна у подножия гор в стране силуров. Вироконий находится дальше к северу на берегах той же реки, против земель силуров, ордовиков и декангов. . Не теряя времени Скапула вышел к ним навстречу — на поле, выбранное Каратаком. Царь собрал все свое войско на землях ордовиков, на юге Уэльса. Несмотря на земляные укрепления, бриттов опрокинули и уничтожили. Каратаку в очередной раз удалось ускользнуть, но ему пришлось покинуть свою семью, захваченную врагом. Беглец думал укрыться у Картимандуи. Он, несомненно, надеялся взбунтовать бригантов против их правительницы, чтобы затем повести их на римлян. Разумеется, Картимандуя не позволила себя провести. Она вовсе не стремилась привечать в своем доме харизматического конкурента. К тому же союз с римлянами был ей необходим, чтобы удержаться у власти. Короче, Каратак — это война, а царице не нужны были ни война, ни Каратак. Поэтому она сочла своим долгом сдать незваного гостя Скапуле.

Пленение этого вождя позволило Клавдию еще увеличить свою славу и популярность. В 51 году в Риме Каратак с женой, дочерью, братьями и своими подданными в цепях прошел по полю перед лагерем преторианцев. Чтобы подчеркнуть важность пленника, выставили добычу и трофеи, захваченные им в победоносных войнах против своих британских врагов. Затем созвали сенат и заставили его выслушать напыщенные речи о значении этого царя. Каратака в них сравнивали с прежними грозными врагами Рима — нумидийским царем Сифаксом и македонским царем Персеем, побежденными Сципионом Африканским (триумф в 201 году до н. э.) и Луцием Эмилием Павлом (в 167 году до н. э.). Тацит рассказывает об этом с ноткой иронии: по его мнению, Клавдий преувеличивал достоинства побежденного, чтобы ярче сияла его собственная слава. Возможно, Каратак не был величайшим стратегом, которого победил Рим. Но он сражался в очень сложных условиях, поскольку ему пришлось иметь дело не только с римскими легионами, но и с постоянными раздорами среди бриттов, их изменой и даже предательством. Семь или восемь лет вести борьбу против куда лучшей армии, при этом остерегаясь собственных друзей, — для этого надо было обладать качествами, превращающими Каратака в противника, достойного уважения и восхищения. Клавдий сохранил ему жизнь. Дело в том, что в отличие от Верцингеторикса, порвавшего дружбу с Юлием Цезарем, Каратак никогда не был римлянам другом. Так что милосердие выглядело и проявлением справедливости к побежденному в честном бою, и приглашением к миру, адресованным бриттам.