Самир Дида - Теотиуакан

Сходного идеологического курса придерживались и вассалы Йукноом-Ч’еена ІІ. В VII веке после долгого кризиса прошлых лет на большую политическую сцену вернулся Пьедрас-Неграс. Утратив поддержку протекторов из Теотиуакана, владыки Йокиб - К’ина` стали теперь важными союзниками Кануля на Усумасинте. В тексте вышеупомянутой панели 2 из Пьедрас-Неграса рассказывается, что в день 9.11.6.2.1, 3 Имиш 19 Кех (24 октября 658 года) местный царь Ицам-К’ан-Ахк III, готовясь к началу большой войны, собрал союзников и взял шлем ко’хав пред глазами канульского бога-покровителя Йаш-Ха’аль-Чаахка. 125Действо представлено как прямая аналогия к обряду, совершённому Йат-Ахком І в Виинте’наахе в 510 году. Идеологический смысл апелляции к действиям предка вполне прозрачен: точно так, как Йат-Ахк І разгромил своих противников при поддержке «западного калоомте` » Тахоом-Ук’аб-Тууна, Ицам-К’ан-Ахк III достигнет успеха в союзе с Йукноом-Ч’ееном ІІ.

Панель 2 из Пьедрас-Неграса. Фото: Т. Малера (по T. Maler «Researches in the Central Portion of the Usumatsintla Valley», 1901)

Самые глубокие корни теотиуаканская символика пустила в Копане. Там уже при первых преемниках К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` возник подлинный культ основателя династии. При этом, хотя он был этническим майя и происходил из Хушвицы , потомки предпочитали подчёркивать его связи с Теотиуаканом. На позднеклассических монументах К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` изображали воином в мексиканском облачении, а в текстах он имеет титулы «владыка из Виинте’нааха », «человек из Виинте’нааха » и так далее. Фасады нескольких сооружений в Копане украшены разнообразными мексиканскими мотивами, например, масками теотиуаканского Бога грозы. Поздняя версия «Храма 16», возведённого над гробницей первого шукуупского царя, по мнению некоторых исследователей, строилась в целях воссоздания адосады пирамиды Солнца в Теотиуакане, предполагаемого Виинте’нааха письменных источников. Но самым ярким примером синтеза майяской и мексиканской традиции служит необычная надпись, размещенная внутри «Храма 26». Исследователей заинтересовало не столько даже её содержание, а форма письма. Выполненный полнофигурными иероглифами 126текст представляет собою один из наивысших образцов каллиграфического мастерства древних майя и сочетает два типа знаков: наряду со стандартной майяской записью в параллельных столбцах дано такое же количество блоков, состоящих из смеси майяских и теотиуаканских символов. Более того, майяская и «мексиканская» части текста читались отдельно, вопреки стандартному для письменности майя порядку чтения блоков двойными колонками. Следовательно, мы имеем дело с двумя особыми, но параллельными записями. Среди эпиграфистов по-прежнему продолжается дискуссия относительно природы «теотиуаканского» текста: является ли он подлинным переводом майяской части или же вольным набором знаков, призванным создать лишь иллюзию двуязычия? Впрочем, для нашей темы важно подчеркнуть другое: «Храм 26» строили с целью увековечить память о славном прошлом «Священных Шукуупских Владык». Иероглифическая лестница, ведущая к его вершине, содержит самую длинную известную на сегодняшний день надпись майя с перечислением деяний местных царей, а статуи пяти из них, одетых по-мексикански, установили посреди ступеней. Итак, опять-таки в представлении правящей элиты величие династии ассоциировалось с теотиуаканским наследием.

Даже в IX веке, когда уже начался коллапс цивилизации майя классического периода, правители, пытавшиеся продемонстрировать возрождение своего царства, обращались к образам, связанным с возникновением «Нового порядка». Мачакила, один из центров в долине реки Пасьон, на протяжении длительного времени зависела от более могущественных соседей, но около 800 года обрела самостоятельность. Местный владыка взял красноречивое имя Очк’ин-Калоомте` («западный калоомте` »), а его преемник носил титул «игрок в мяч из Виинте’нааха ». Даже на последнем известном монументе из Тикаля, датированной 869 годом стеле 11, тогдашний кукульский царь Хасав-Чан-К’авииль ІІ, вероятно, назван потомком «владыки из Виинте’нааха ». Осуществляя отчаянную попытку вернуть былое величие, он шёл проторенным путём апелляции к славному прошлому.

Приведённый перечень примеров использования поздними царями майя памяти о давно пришедшем в упадок Теотиуакане вовсе не является исчерпывающим, при желании его можно продолжить. Как отмечает Д. Стюарт, в VII — IX веках Теотиуакан, утратив позиции главной политической силы в Месоамерике и в частности в низменностях майя, в то же время превратился в прототип Толлана — идеализированной столицы легендарных тольтеков и их мудрого правителя Кецалькоатля. Во времена появления в Новом свете испанцев Толлан в сказаниях многих месоамериканских народов, в частности могущественных ацтеков, предстает как своеобразный земной рай, место, откуда берут начало устоявшиеся нормы общественной и политической жизни, происходят царские династии. В ряде колониальных источников раз за разом встречаем воспоминания о прибытии целых народов на новые земли из далекой прародины, часто расположенной на западе. Например, майя горной Гватемалы, киче и какчикели, считали, что происходят из Тулана-Суйвы и достигли места своего теперешнего проживания после длительного путешествия. Вполне логично, что для царей майя в эпоху поздней классики Теотиуакан стал именно таким Толланом, тем более их представления основывались на воспоминаниях о реальных событиях конца IV — начала VI веков: гегемонии «западных императоров» и прибытии основателей многих династий из Виинте’нааха .

Коллапс Теотиуакана и его причины всегда интересовали общественность и учёных. Международные связи мегаполиса начинают ослабевать к 450—500 годам. В этот период происходит нарастание политических и экономических проблем как за пределами долины Мехико, так и внутри неё.

Из-под прямого влияния Теотиуакана территории начали выходить к фазе Метепек (550—650 гг.) и даже раньше. Огромный размер мегаполиса (20—25 км 2) и отсутствие равносильных соперников в раннюю классику способствовали его длительному доминированию в регионе — ни много, ни мало Теотиуакан на протяжении шести столетий оказывал исключительное влияние на многие аспекты экономической и политической жизни в Месоамерике. Именно с этими факторами исследователи связывают отсутствие у города каких-либо оборонительных укреплений — никто из современников Теотиуакана не имел достаточных сил, чтобы оказать на него прямое воздействие, тем более военное. Так, ближайший значительный город того периода, Чолула, находился в 100 км от Теотиуакана, и, даже по самым оптимистичным оценкам, вряд ли занимал площадь более 8 км 2 — соответственно, он значительно уступал мегаполису по количеству жителей и мобилизационному потенциалу 127. Более того, с коллапсом Теотиуакана Чолула сама испытывает упадок, хотя после возрождается. Кантона, расположенная в 164 километрах от Теотиуакана, Шочикалько в Морелосе, Какаштла-Шочитекатль в Пуэбле и многие другие города переживают свой расцвет немного позже коллапса мегаполиса.