Светлана Лучицкая - Крестовые походы. Идея и реальность

С точки зрения знаменитого богослова, «справедливыми называются войны, участники которых мстят за несправедливость — например, когда народ или государство, с которым предстоит воевать, не стали карать своих людей за совершенное ими зло или возвращать то. что было неправедным образом захвачено». [49] Augustinus Hipponensis Quaestiones in Heptateuchum, VI, 10: «Iusta autem bella ea definiri solent quae ulciscuntur iniurias, in qua gens vel civitas quae bello petenda est, vel vindicare neglexerit quod a suis improbe factum est, vel reddere quod per iniurias ablatum est». Августин не разрабатывал полной теории справедливой войны (это будет сделано в XII–XIII вв., прежде всего в «Декрете Грациана» — важнейшем своде канонического права), но общие ее контуры были определены именно им, а его идеи на этот счет дошли до нас через посредников — прежде всего Исидора Севильского (560–636) [50] Isidoris Hispalensis episcopi Etymologiarum sive originum / Ed. W. M. Lindsay, Oxford, 1911. Lib. XVIII, I, 2: «Война является справедливой, если она ведется в соответствии с распоряжением власти и с целью вернуть свое добро или изгнать врагов» («iustum bellum est quod ex edicto geritur, de rebus repetitis aut propulsandorum hostium causa»), и она является несправедливой, если ведется из чувства гнева, а не по законной причине («Iniustum bellum est quod de furore, non de legitima ratione initur»). и других учителей Церкви. Критерии, по которым справедливую войну отличали от несправедливой, были следующие: ее должна объявлять законная власть ( auctoritas principis ) — т. е. война поручается правителю, который печется о благе народа или государства, а не защищает собственные права как частное лицо; во-вторых, должна существовать «справедливая причина» ( causa justa ) для ее ведения — т. е. эта война преследует цель защиты от насилия и возмещения принесенного ущерба; и, в-третьих, ее участники должны руководствоваться «правильными намерениями» ( recta intentio ) — иными словами, воины не должны иметь никаких личных мотивов для ведения войны, которая должна быть единственно возможным способом устранения несправедливости и исключать любые другие мотивы. [51] Впоследствии эта дефиниция будет приводиться в «Сумме теологии» Фомы Аквинского. См.: Summa theologiae Secunda Secundae patris, q. 40, art.l. Итак, с того момента как христианство было признано официальной религией, христиане тоже должны были участвовать в войнах империи, которые она вела тогда против варваров. Эта война считалась справедливой, так как велась по приказу законной власти, с целью защиты безоружных и слабых и не из личной мести или ради выгоды — т. е. удовлетворяла всем критериям справедливой войны.

С падением Рима в 476 г. государство пришло в упадок, но идея Империи не угасла. Отныне разрушенное единство всемирной Римской империи — государственной власти — заменялось единством всемирной католической (т. е. всеобщей, вселенской) Церкви — духовной властью. Под впечатлением от захвата Рима св. Августин написал трактат «О граде Божьем» (413–426), в котором по существу описал новую форму социально-политического устройства — средневековой теократии. В своем произведении учитель Церкви впервые ясно сформулировал «идеал всемирного божеского царства, которое все в себе объемлет — и церковь, и государство, являя в видимом земном отражении образ божественного всеединства». [52] Трубецкой E. H. Религиозно-общественный идеал западного христианства., 2004. С. 229. Речь шла об объединении всего человечества в единый церковный организм, но в этом важнейшем для Средневековья религиозно-политическом идеале был заложен некий дуальный принцип. Как сообщество избранников, «царство не от мира сего» (Ин 18:36) Град Божий, противопоставляемый Граду Земному, отождествлялся с Церковью и потому должен был управляться властью духовной. С другой стороны, он олицетворял собой и государство и потому должен был управляться властью мирской. В идее речь шла о единой теократии, гармонии «священства» и «царства», но, как мы увидим, царская и святительская власти с трудом могли ужиться рядом.

После распада империи Римская Церковь одна представляла собой единящее, централизующее начало. В это время именно папа оставался первым лицом в Риме, главным представителем христианских народов не только в церковном, но и в политическом отношении. Отныне тот авторитет, которым обладал Рим в течение веков, сосредоточился на римском понтифике. Как известно, варвары, разрушившие Римскую империю, сами обратились из язычества или арианства в католическую веру. Обращение франков в христианство при Хлодвиге (в середине 90-х гг. V в.) имело очень важное значение для папского авторитета и положило начало союзу меровингской монархии и Церкви, также нуждавшейся в поддержке мирской власти. В это время война оставалась важной политической реальностью. Военные ценности были важны и для создаваемой франками социальной системы, основанием которой стала ратная служба сюзерену. При этом отношения в обществе строились на провозглашенных Церковью принципах, и именно христианская Церковь и религия играли господствующую роль в феодальной идеологии. В это время справедливая война уже не та, которую ведет Империя против «варваров-язычников», но та, которую провозглашает Церковь устами епископов и прежде всего папы.

Как известно, в VIII в. Европа подвергается новым опасностям — нашествиям язычников и мусульман. На юге это арабо-берберы, которые в 711 г. начинают завоевание Пиренейского полуострова и совершают набеги по всему югу Франции до Луары, пока не терпят поражение в битве у Пуатье в 732 г.; в конце века на северо-западе Европы учащаются нападения норманнов. Война является жизненной необходимостью, и ее значение существенно повышается, особенно когда идет речь о борьбе против неверных. В тот момент война в защиту интересов папства также оправдывается в соответствии с принципами августиновской теории: именно тогда происходят конфликты папы с лангобардами, а в 739 г. Григорий III, осажденный в Риме врагами, даже взывает о помощи к франкским правителям. Все эти обстоятельства способствуют дальнейшему развитию идеологии справедливой войны ( bellum justum ). Уже в тот период распространяется практика литургических благословений королей, сражающихся против врагов христиан, а также молитв во имя военных побед.

Середина VIII в. была важной вехой в укреплении позиций папства, которое заключает новый союз с франкской монархией, где Каролинги уже сменили Меровингов. Об этом свидетельствует договор Пипина Короткого — первого представителя Каролингской династии — и папы Стефана II. Понтифик помазал на царство франкского правителя и двух его сыновей, в ответ на что государь признал за ним светскую власть над Италией. Договор, подписанный в 754 г., был составлен на основании подложного «Константинова дара», фальсификация которого была частью сделки между бывшим майордомом Пипином III (Коротким), желавшим закрепить официальный статус короля франков, и папским двором. Лежащие в основе договора идеи — прекрасная иллюстрация того, как развивалась в это время политическая мысль папства. В упомянутом документе римский император Константин по договору уступает папе Сильвестру Латеранский дворец, герцогство Рима и даже Италию и все западные провинции Римской империи. Вряд ли Пипин предоставил такую дарственную грамоту франкскому правителю, но точно известно, что после двух военных кампаний против лангобардов тот пожаловал папе 22 города из Равеннского экзархата и т. н. Пентаполь — пять восточноитальянских прибрежных городов, главным из которых была Анкона. В тексте сказано, что он их «возвращает» ( restituit ), хотя эти территории никогда ранее не принадлежали папам. Прибавленные к прежним владениям понтифика, они составили основу светских владений папы — Папского государства, т. н. патримония св. Петра. Слово restituit , употребленное в документе, несомненно, свидетельствует о том, что у римской курии были серьезные территориальные притязания. Отраженная в фальшивой грамоте идея сюзеренитета над западными землями была чрезвычайно важна для папской курии, так как она позволяла папе вмешиваться в политические дела Запада уже не только в качестве духовного вождя католицизма, но и в качестве управляющего от имени св. Петра новыми папскими территориями. Таким образом, папа постепенно превращался в светского государя.