Яков Жигалин - Партизанские отряды занимали города

Да оно и понятно. После 5-70 километров пути, из которых верную треть шли пешком, развивался такой аппетит, что нужно было обладать большой силой воли, чтобы удержаться и не съесть лишнего сухаря или галеты.

Несмотря на то, что стояла уже вторая половина июня, лето здесь еще лишь начиналось. Только что распустились лиственные деревья, зацвели цветы, луга покрылись молодой сочной травой. Лошади питались исключительно подножным кормом. Везти с собой запасы овса мы не могли. Поэтому часть лошадей, привыкших к овсу, значительно ослабела и спадала в теле.

Наконец мы снова подошли к реке Витиму, нам предстояло опять переправляться через него, на правый берег. Здесь на левом берегу Витима жил русский рыбак с семьей, состоящей кроме него самого из его жены, отца и матери и одного или двух маленьких детей. У него был небольшой дом из двух комнат, разделенных сенями, и лодка.

Никаких запасов продовольствия у рыбака не было, а может быть, он скрывал из боязни самому остаться без хлеба. И даже рыбой он нас не накормил, так как в такую большую воду, какая стояла в Витиме, после дождей, рыбу ловить было негде. Это было последнее человеческое жилище на нашем пути. Отсюда начиналась настоящая глухая тайга. Нам предстояло пройти примерно километров 300 по дикой, безлюдной лесной «пустыне», чтобы достичь ближайшего населенного пункта Акимы, в верховьях реки Нерчи.

Здесь, на заимке рыбака, мы устроили дневку. Это было необходимо не только для отдыха людей и лошадей, но и чтобы идущая на убыль вода в Витиме дала возможность подойти к берегу для переправы. Нам очень хотелось дать людям передохнуть еще 2–3 дня. Это было особенно необходимо для лошадей, чтобы немного подлечить сбитые седлами спины, натертые вьюками бока и дать отдых намятым ногам. Хорошо еще, что мягкая таежная почва не снашивала подков и не требовала частой перековки лошадей, а местные забайкальские кони прекрасно обходились и совсем без подков, но дать конским ногам отдых было необходимо.

Следовательно, в интересах отдыха и для удобства и безопасности переправы желательно было пробыть на заимке подольше, но каждый лишний день уносил наши и без того скудные запасы продовольствия, пополнить которые здесь было совершенно нечем. Поэтому нам нужно было спешить поскорее пройти безлюдную тайгу.

Заимка рыбака стояла на крутом и высоком берегу Витима, прижатая к реке высокими горами, поросшими густым хвойным лесом. От заимки открывался прекрасный вид. Внизу шумел быстрый, неукротимый Витим, принявший в себя после Романовского десятки речек и рек, в том числе Конду. По количеству воды Витим здесь казался крупной, судоходной рекой. Но быстрое течение и пороги делали его несудоходным. Противоположный, южный берег Витима был таким же высоким, но более отлогим, чем северный, горы правого берега не так тесно прижались к реке. В километре ниже заимки Витим делал крутой поворот вправо и скрывался за лесом.

Нам нужно было переправиться через большую бурную реку с крутыми и крайне неудобными берегами. Для переправы мы располагали лишь рыбацкой лодкой, поднимавшей 5–6 человек. Переправа людей и груза была обеспечена. Гораздо хуже дело обстояло с лошадьми. Трудно переправить лошадей вплавь, но еще труднее спустить их к берегу, к воде. От заимки до реки было 100–150 метров, но спускаться с лошадьми по крутому обрыву было невозможно.

Я несколько раз обследовал берег реки и обрыв в поисках удобного спуска. В первый день ничего подходящего не нашел. На другой день вода спала на полтора метра, и выше заимки обнажилась небольшая площадка, с которой, хотя и с трудом, можно было спустить лошадей в воду. Чтобы попасть на эту площадку, мы использовали небольшой, но крутой и глубокий овраг, по которому с помощью лопат сделали спуск и приступили к переправе.

Из числа участников экспедиции нашлось мало людей, знакомых с переправами через большие реки на маленькой лодке. Странно было видеть, как некоторые испытанные в боях партизаны ощущали страх перед бурно мчавшейся рекой. Утлая лодка качалась при каждом резком движении и заметно осаживалась глубже при каждом новом пассажире. У некоторых кружилась голова. Ширина реки достигала 200–250 метров. Даже мне, выросшему на большой реке Аргуни и привыкшему с детства переплывать ее ежедневно при всякой погоде, было жутковато при виде такой бешеной реки, как Витим. Нашлось еще с десяток человек, знакомых с переправой через большие реки, на которых и легла вся тяжесть переправы. Не один десяток раз нам пришлось переплыть через реку, чтобы перевести всех людей, седла и вещи. Спины болели. На руках были кровавые мозоли от весел. Но главная трудность заключалась в переправе лошадей.

Некоторые лошади впервые видели такую большую реку. Переправлять лошадей в маленькой лодке было невозможно, и даже возле лодки переправить 75–80 лошадей было чрезвычайно трудно и отняло бы очень много времени, не говоря уж об опасности перевертывания лодки взбесившейся лошадью. Поэтому решили переправлять лошадей гоном. Но площадка берега, с которого можно было спускать лошадей в воду, была мала и вмещала не более 15 лошадей, поэтому пришлось переправлять лошадей несколькими партиями.

Для первого раза мы отобрали несколько лошадей — более спокойных и привычных к воде. Нужно было выслать вперед разведку, чтобы обеспечить переправу от неожиданного нападения белых. Хотя рыбак и говорил, что белые здесь никогда не были, но меры предосторожности всегда необходимы. Кроме того, несколько лошадей нужно был поставить на противоположном берегу, чтобы, видя их, другие наши лошади смелее плыли вперед и не возвращались бы обратно.

Переправив возле лодки с десяток лошадей, мы приступили к массовой переправе их гоном: по одной лошади сводили по обрыву на берег и здесь пускали их, не снимая уздечек, чтобы легче поймать на другом берегу, и заматывая повода, чтобы лошади не запутались в воде.

Втроем мы сели в лодку и, взяв в повод пять лошадей, оттолкнулись от берега. Течение подхватило лодку и понесло вниз. Лошади упирались и не шли в воду, но сзади их подхватили сильные руки партизан и толкали в воду. Самый трудный и опасный момент при переправе лошадей за лодкой — это когда лошадь теряет под ногами почву. Ее передние ноги уже не достают до земли. Тогда она с силой упирается задними ногами и встает на дыбы. При малейшей неосторожности и неопытности она может передними ногами перевернуть лодку и даже ударить человека по голове.

Выбрав сильную и резвую лошадь, я сел в нос лодки. Лошадь упрямилась и крутила головой, но я, резко дернув ее за уздечку, направил на дыбы. Упершись задними ногами, лошадь рванулась вперед и чуть не выдернула меня из лодки, так как задние лошади еще не всплыли и тянули лодку назад. Моя лошадь забилась в воде, но я крепко держал ее за гриву и уздечку, направляя вперед. Люди дружно навалились на задних лошадей, и они поплыли за лодкой. Теперь нужно было не упустить момент, чтобы сразу за этими лошадьми согнать в воду и остальных. С криком и шумом люди навалились на лошадей, толкая их все глубже в реку. Берег был крут, и разбежаться лошадям было некуда. Они напирали друг на дружку. Задние теснили передних. Наконец всплыли, закружились, некоторые вернулись назад, но большая часть шла за лодкой. Один молодой мерин сначала поплыл за лодкой, но потом оглянулся на вернувшихся назад и в нерешительности закружился на месте. Он пытался плыть против воды, но быстрое течение относило его вниз. Расстояние между ним и другими лошадьми быстро увеличивалось. Он тоскливо заржал. С противоположного берега ему откликнулся призывным ржанием его товарищ. Тогда он решительно рванулся вперед. Это спасло его, так как помедли он еще 3–5 минут, его отнесло бы вниз настолько, что из-за крутизны берегов ему уже нельзя было пристать ни к тому, ни к другому берегу, и он несомненно погиб бы. Течение было настолько быстрое, что при переправе лошадей относило на сто метров.