Мишель Перро - История частной жизни Том 4 [От Великой французской революции до I Мировой войны]

Не следует полагать, что отношение к женщинам в эпоху Революции было таким, как описывал де Сад; однако его творчество привлекает внимание к женщине как к персонажу частной жизни. В романах де Сада частная жизнь женщин, детей и юношей–это пытки и мучения во имя сексуального наслаждения мужчин. Возможно, перед нами типичное для де Сада пародирование якобинского взгляда на женщин? Революционеры свели роль женщины лишь к роли матери и сестры, полностью зависящих от супругов и братьев; де Сад делает из них профессиональных проституток или объекты сексуального рабства. В обоих этих случаях женщины не имеют никакой собственной идентичности — если только это не требуется мужчине; они представляются потенциальными разрушительницами, как если бы было слишком очевидно, что они никогда не согласятся по доброй воле на роли, которые им отводятся. Почему же якобинцы с таким жаром и, осмелимся сказать, с пеной у рта протестовали, когда женщины заявляли о своих правах на некие роли в публичной жизни? Откуда у де Сада такая страсть к закрытым замкам? «Чтобы отразить не очень вероятные внешние нападения и гораздо более сильное внутреннее сопротивление» («Сто двадцать дней Содома»).

Взгляд на женщину как на исключительно приватное существо очень популярен среди интеллектуалов конца XVIII века. Во всех дискуссиях, посвященных женщине, постоянно ссылаются на трактат Пьера Русселя [18] Пьер Руссель (1742–1802) — французский врач и физиолог. «О физической и моральной системе женщин» (1775, 2‑е изд. — 1783). Женщина в нем предстает как изнанка мужчины. Ее идентифицируют с точки зрения сексуальной, телесной, тогда как мужчину—с точки зрения ума и энергии. Матка рассматривается как главный орган, определяющий эмоциональную и моральную женскую сущность. Представлялось, что женская репродуктивная система чрезвычайно чувствительна и что эта чувствительность детерминировалась интеллектуальной слабостью. Женская мускулатура менее развита, женщины привязаны к дому. Сочетание физической и интеллектуальной слабости с высокой эмоциональностью идеально для воспитания детей. Таким образом, исключительно материнскую роль женщины в обществе определяет наличие матки. Мнения медиков и политиков по этому вопросу совпадали.

Во время Революции Руссель иногда публиковался в «идеологическом» журнале La Décade philosophique, был членом Академии моральных и политических наук. Кабанис [19] Пьер Жан Жорж Кабанис (1757–1808) — французский врач, философ–материалист. , молодой коллега Русселя, разделял его взгляды на женщин. Мужчины биологически сильны, отважны и предприимчивы; женщины — существа слабые, робкие и пассивные. Несмотря на дружбу с мадам де Сталь и мадам де Кондорсе, Кабанис отрицал какие бы то ни было интеллектуальные и политические способности женщин; публичная карьера, с его точки зрения, разрушила бы семью, основу общества и естественного порядка. Последователь Кабаниса Жак–Луи Моро де ла Сарт, идеолог, как и его учитель, также сотрудничавший с «Философской декадой», в своем двухтомном исследовании «О женской природе» пытался создать новое научное направление — «моральную антропологию». Его идеи созвучны идеям Кабаниса: «Если верно утверждение, что самец является самцом лишь в определенные моменты, а самка — в течение всей жизни, то это можно отнести только за счет наличия матки; именно матка постоянно напоминает женщине о ее половой принадлежности и оказывает влияние на весь ее облик». Вследствие этого «женщины больше, чем мужчины, склонны верить в потустороннее и иметь видения; они гораздо более суеверны и их предрассудки более многочисленны; в значительной мере именно им обязана слава месмеризма». Поэтому неудивительно, что женщины были так подвержены влиянию непокорных священников и подвергались самым ужасным формам сексуального рабства.

Уже давно замечено, что именно в XIX веке женщины оказались вытесненными в сферу частной жизни как никогда раньше. Эта тенденция началась в конце XVIII века (еще до Революции). Но именно Революция дала импульс эволюции отношений между полами и концепции семейной жизни. Женщины ассоциировались с частным пространством не только потому, что индустриализация позволила женщинам из буржуазных кругов ограничиться только частной сферой жизни, но и потому, что Революция наглядно продемонстрировала возможные результаты смены «естественного порядка» и опасность для мужчин, которую они несут.

Женщина стала символом хрупкости, которую следовало защищать от внешнего мира; женщина стала символом приватности. Женщины оказывались запертыми в замкнутом пространстве частной жизни из–за своей физической слабости, да и сама частная жизнь стала весьма хрупкой перед натиском политики и изменений в общественной жизни в ходе революционных событий.

Если государство могло вмешиваться в семейную жизнь и менять время суток и календарь, выбирать имена для детей и приказывать, как одеваться, частная жизнь как таковая могла исчезнуть. Наиболее интимная, скрытая сторона человеческой жизни подвергалась невероятному давлению: это и секуляризация брака, и ограничение религиозных отправлений, и массовая мобилизация; естественный порядок жизни становился крайне нестабильным. Женщины могли теперь носить мужскую одежду и сражаться на войне, могли требовать развода, если считали себя «несчастливыми». Отмена какого бы то ни было почтения к королям, королевам, знати и богачам могла поставить под вопрос почтительное отношение жены к мужу, детей — к отцу.

Сами революционеры почувствовали необходимость обозначить границы частного и публичного: женщинам отводилась роль в частной жизни, мужчинам — в публичной. Начиная с 1794 года, в 1803‑м, в 1816‑м и далее на протяжении всего XIX века демаркационная линия между публичным и частным, мужчиной и женщиной, политикой и семьей лишь укреплялась. Даже самые пламенные революционеры не выдержали давления, возникшего из–за вторжения публичного мира в мир приватный, и задолго до Термидора постепенно стали умерять свой пыл в этом вопросе. Но отголоски произведенного ими шока звучали вплоть до 1970‑х годов, когда французское семейное законодательство вспомнило о некоторых принципах 1792 года: закон о разводе от и июля 1975 года сделал эту процедуру такой же легкой, какой она была согласно закону от 1792 года; закон от 4 июня 1970 года освободил пару от пережитков главенствующей роли мужчины в семье, как это было в первые годы Революции, а закон от 3 января 1972 года обеспечил незаконнорожденным детям права, которые они уже получили на II году Революции. Чем можно лучше измерить современность революционных принципов и долговременные результаты (плохие и хорошие) наследия Революции?