Коллектив авторов - История биологии с древнейших времен до начала XX века

Взгляды Мэттью не обратили на себя внимания и практически оставались неизвестными натуралистам вплоть до 1860 г., когда Мэттью после ознакомления с «Происхождением видов» опубликовал извлечения из своей книги, касающиеся эволюции, и заявил о своем приоритете на открытие естественного отбора. Только после этого Ч. Дарвин впервые ознакомился с книгой Мэттью и в «Историческом очерке» к третьему изданию «Происхождения видов» указал на бесспорные заслуги Мэттью в предвосхищении теории естественного отбора.

Взгляды Мэттью не обратили на себя внимания главным образом потому, что он сам в свое время не осознал их значения и высказал их попутно в разных местах книги по весьма специальному вопросу, без фактического обоснования и потом почти 20 лет к ним не возвращался. Таким образом, идеи Мэттью не оказали в первой половине XIX в. никакого влияния на развитие учения об эволюции. То же самое произошло и с идеями Эдварда Блита. О том, что он также высказывал мысли об отборе в природе, спохватились по существу только в наше время. В свое время они остались совершенно незамеченными. В 1835 и 1837 гг. Блит в двух статьях, опубликованных в английском «Журнале естественной истории», действительно высказывал мысль о том, что в природе существует жестокая конкуренция и борьба за пищу, и поэтому только сильнейшие, наиболее приспособленные к условиям данной местности, могут оставить потомство. Однако Блит не был эволюционистом. Наоборот, эти мысли он привел для обоснования традиционного учения о постоянстве видов. Вероятно, в силу этого они и не обратили тогда на себя внимания, так как учение о постоянстве видов было настолько признанным и непререкаемым, что никто не нуждался в его дополнительном обосновании и никого не интересовали новые аргументы в его пользу. Более того, в этом смысле — в смысле доказательства предусмотренной творцом гармонии и равновесия в природе (плотоядные созданы, чтобы не дать расплодиться сверх меры мелким и травоядным, а те, — чтобы быть пищей для хищников, слабые пожираются сильными, чтобы не допустить вырождения, и т. п.) — соображения Блита не были новыми.

С работами французского ботаника Ш. Нодэна связаны блестящие страницы в изучении наследственности и изменчивости в середине XIX в. Вслед за И. Кельрейтером и своим соотечественником О. Сажрэ он пытался поставить изучение этих явлений у растений на строго экспериментальную основу. Ч. Дарвин упоминает его в «Происхождении видов» как одного из своих предшественников.

Шарль Нодэн. 1815–1899.

Уже в одной из первых своих работ — статье о видах и разновидностях (1852) Нодэн высказал убеждение, что сходство в строении, отмечаемое у многих ныне живущих организмов, является следствием их кровного родства, оно получает убедительное объяснение лишь в том случае, если принять общность происхождения и эволюцию форм [158] См. О. Сажрэ, Ш. Нодэн, Г. Мендель. Избранные работы о растительных гибридах. М.-Л., 1935, стр. 226. . Система живых существ не может быть «не чем иным, — писал он, — как генеалогическим древом» [159] Там же, стр. 230. . Нодэн считал, что развитие диких форм определяется теми же причинами, которые действуют в селекционной практике, а она состоит в выборе для скрещивания из большого числа индивидуумов тех, которые уклоняются в желательную для человека сторону, и в дальнейшей «обдуманной и непрерывной сортировке» приплода из поколения в поколение. Таков же путь и природы, отмечал Нодэн, причем между ним и «нашим образом действия… разница исключительно количественная».

Как мы видим, Нодэн довольно близко подошел к идее отбора, однако понять его подлинное значение в эволюции он не смог. Отбору фактически отводилась второстепенная роль. Более того, все соображения Нодэна об эволюции в значительной мере теряли научный смысл, поскольку он допускал существование некой вечной, таинственной силы, определяющей организацию живых существ и их место в предустановленной гармонии природы; эта таинственная сила приспосабливает живые существа к той функции, которую они должны выполнять в общем строе природы. Иначе говоря, Нодэн придерживался так называемого принципа конечных причин, из которого исходил в своих общих теоретических построениях Кювье. Любопытно отметить, что как раз в те годы, когда писал свою работу Нодэн, К.Ф. Рулье в своих лекциях в Московском университете подверг обстоятельной критике этот принцип, усматривая в нем один из главных источников многих заблуждений Кювье.

Признание единства происхождения органических форм содержалось и в заключительной главе мемуара «Новые исследования о растительных гибридах», представленного Нодэном на конкурсе Парижской Академии наук в 1861 г.

Предшествующие восьмилетние исследования Нодэна над растительными гибридами хотя и подтвердили представления о бесплодии, или реверсии, гибридов, но не привели его к антиэволюционным выводам. Напротив, он убедился, что различие между видами, расами и разновидностями только в степени. «Таким образом, — писал Нодэн, — истинные отношения видов между собой можно выразить словами, что величина их сходства пропорциональна степени их родства, как величина их различий пропорциональна расстоянию от общего корня происхождения» [160] Цит. по кн.: О. Сажрэ, Ш. Нодэн, Г. Мендель. Избранные работы о растительных гибридах. М.-Л., 1935, стр. 229. . Нодэн считал, что эволюция на основе непрерывных медленных изменений маловероятна. Материалом эволюции, по его мнению, могут служить лишь внезапные, прерывистые наследственные изменения.

Таким образом, мы видим, что хотя в 30-50-е годы XIX в. отдельные натуралисты и обращались к идее эволюции, для подавляющего большинства из них эта идея не стала руководящей в их творчестве, не разрабатывалась ими специально, как целостная концепция, а формулировалась лишь попутно без попытки серьезного обоснования.

Говоря о трудностях, стоявших на пути эволюционных представлений в 30-50-х годах XIX в., следует иметь в виду, что для формирования эволюционной теории огромное значение имело мировоззрение, идеология, философские представления. Их влияние на возникновение и дальнейшее развитие идеи эволюции было огромно, а иногда даже могло определять отношение того или иного ученого к ней.

Поражение, которое потерпел эволюционизм на Парижском диспуте 1830 г., совпало с полосой усилившейся общеевропейской политической реакции, в условиях которой официальная наука с ее метафизическими представлениями, поддерживаемая правящими кругами и церковью, временно обрела еще большую силу. В своем подавляющем большинстве натуралисты — и биологи, и геологи — оставались глухими к голосам немногих защитников эволюционных воззрений. Нужно было родиться подлинному титану мысли, чтобы разорвать путы традиционных представлений. Но время его еще не пришло. Научная теория эволюции могла возникнуть только на основе синтеза большого количества данных из разных отраслей биологии, палеонтологии и геологии, объединенных смелой научной гипотезой. Между тем большинство естествоиспытателей продолжало придерживаться старых воззрений, удовлетворялось описанием фактов и пренебрежительно относилось к теории.