Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

Во Франции не было никакой организации, соответствовавшей средневековому английскому парламенту. Как и их английские современники, французские короли в конце XIII и в начале XIV века считали необходимым пополнять свои доходы за счет налогов ( aides ), на которые, в соответствии с повсеместно распространенным феодальным обычаем, им формально требовалось получить разрешение от подданных. С этой целью, а изредка и по другим поводам, короли созывали собрание, известное как Штаты. Однако Штаты крайне редко, даже в общих чертах, представляли все королевство в целом; часто они имели сугубо местный характер. Для короля даже удобнее было иметь дело непосредственно с отдельной группой нотаблей: местной знатью, духовенством или муниципальными властями, — для тех, подобный подход, по видимому, был оптимальным. Собрания провинциальных Штатов обычно проводились только в качестве предварительного этапа к локальным переговорам между королевскими чиновниками и городами или феодалами. Их главная задача состояла в предоставлении сведений о местных ресурсах. Большие собрания созывались нерегулярно, и их состав не был постоянным. С самого начала они едва ли обещали развиться в некий институт, который мог бы стать основанием для формирования конституционной монархии.

Король правил страной, опираясь на свой совет, а в провинциях — на бальи и сенешалей, действовавших в соответствии с распоряжениями, полученными из центра, а также, как это всегда было на юге, под управлением наместника, обычно королевской крови, при котором местные чиновники действовали как совет. За пределами королевского домена, в тех областях Франции, что входили в состав крупных ленов, полномочия были оставлены за королевскими вассалами, формировавшими администрацию по своему усмотрению в соответствии с нуждами управления. В Париже были созданы правительственные ведомства, занимавшиеся обычными доходами, поступавшими с домена (палата Казны) и экстраординарными доходами или налогами, получаемыми в результате переговоров с локальными корпорациями или Штатами (палата Счетов). Сверх того, парижский парламент, высшая судебная инстанция королевства, распространил свое влияние на всю территорию страны. Это был апелляционный суд не только для решений, принятых судами, состоявшими из королевских чиновников и действовавших на территории домена короны, не только для сеньориального судопроизводства, но и для судебных решений всех королевских вассалов и их чиновников, включая суды крупных ленных владений.

Франция была обширной и неоднородной страной, в которой короли того времени, не привыкшие мыслить о королевстве как о территории с четкими линиями границ, едва ли могли разглядеть некое территориальное единство. К тому же в те времена еще не было хороших карт, способных дать ясное представление о том, что представляет собой совокупность земель, из которой состояло королевство, и до XV века не было описаний различных земель, входивших в его состав. Вместе с тем разнообразие контрастных ландшафтов должно было производить разительное впечатление, равно как и отличия в образе жизни местного населения. Богатые земледельческие районы северной Франции с их регулярными не огороженными полями, большой плотностью населения и деревнями заметно контрастировали с более бедными и малонаселенными территориями центральных областей, с огороженными полями Мэна, с редкими поселениями Центрального массива и с виноградниками и нерегулярными не огороженными полями Борделе. В каждом из этих регионов существовал контраст между плоскогорьем и равниной, разительно отличавшимися по характеру поселений, уровню благосостояния и роду занятий местного населения. На плоскогорьях Бургундии и Пуату земля также давала богатый урожай, но заболоченные земли на западе, в южной Бретани и Вандее, несмотря на все дренажные работы, проводившиеся в XIII веке, вели к иному образу жизни, в особенности в районе Геранды, которая со временем становится центром процветающего соледобывающего региона и базой для огромного северного флота, доставлявшего грузы в Англию и поддерживавшего связь с сельдевым рыболовецким промыслом в южной Швеции. На протяжении всей долины Луары, в Анжу, Орлеане и Бургундии, как и на юго-западе, вокруг Бордо и в районе Антр-Де-Мер, сельский ландшафт был покрыт виноградниками.

Самым поразительным должен был казаться контраст между севером и югом, между Лангедойлем и Лангедоком, контраст в климате, языке, обычаях, традициях — контраст двух жизненных укладов. Несмотря на то, что древняя цивилизация юга исчезла, ее влияние было заметно и взгляду, и слуху. Достаточно образованный англичанин не испытывал бы трудностей в общении к северу от долины Луары, как бы странно ни звучала его речь для слуха парижанина, однако южнее Луары речь большинства людей казалась бы ему, как и любому уроженцу северной Франции, совершенно непонятной. Даже постройки на юго-востоке отличались поразительным образом. В Лангедоке и дальше по течению Роны до самого Лиона дома были, в основном, каменные и строились в несколько этажей. Они гораздо больше напоминали типичную итальянскую застройку, чем сложенные из дерева и хвороста жилища северян.

« В дальних и чужих землях , — говорит хронист Жан Фруассар, — поражаешься благородному французскому королевству, сколь много там городов и замков, как в отдаленных марках, так и в сердце королевства ». Богатство страны произвело на Фруассара заметное впечатление, однако речь, несомненно, идет по преимуществу о сельской местности, а не о городах. Французское королевство, как рассказывает нам Фруассар, « изобиловало большими деревнями, превосходными угодьями, приятными реками, добрыми прудами, прекрасными лугами, выдержанными и крепкими винами, а также приятным умеренным климатом ». За исключением Парижа, во Франции не было городов, сопоставимых по величине с крупными итальянскими городами, однако население нескольких городов составляло порядка 30 000 жителей: к ним относятся Руан, Бордо, Тулуза и крупные фламандские города сукноделов: Рент, Ипр и Брюгге, наводненные мастеровыми и наполненные гулом ткацких станков центры огромной международной торговли. По английским меркам они были поистине метрополиями. « И этот город больше, чем любой город в Англии, кроме Лондона », — пишет в 1346 г. о Кане Михаил Норбургский, и он же делает еще несколько сравнений: Барфлер больше, чем Сандвич, Карентан больше, чем Лестер, и Сен-Ло, который был крупнее Линкольна. Однако французские города, вне всякого сомнения, казались большими и многолюдными только по сравнению с городами английскими; по нашим меркам, это были всего лишь разросшиеся деревни. Большая часть населения жила в сельской местности, работая в поместье или выплачивая ренту знатным землевладельцам, жившим в замках и манорах, и поныне возвышающихся по всей стране.