Александр Зданович - Польский крест советской контрразведки [Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938]

С ведома резидентуры 2-го отдела ПГШ или даже по ее настоянию Артамонов, как указывают многие исследователи, покинул хорошо оплачиваемое место в британском паспортном бюро (агентурной точке МИ-6) в Ревеле и перебрался в Варшаву. Последнее бесспорно. А его служба в английской разведке не подтверждается. В частности, в материалах архивного уголовного дела на штатного сотрудника британского паспортно-контрольного бюро в эстонской столице А. Житкова нет фамилии Артамонова не только среди сотрудников ПКБ, но и вообще среди русских эмигрантов, проживавших в городе в начале 1920-х гг. И это при том, что Житкова чекисты допрашивали очень тщательно и подследственный назвал около полусотни имен разведчиков и агентов британской разведки, а также тех, кто сотрудничал со спецслужбами Эстонии и польской резидентурой в Ревеле [634] Государственный архив Эстонии. Ф. 129 SM. Оп. 1. Д. 26760. До 1991 г. архивное уголовное дело на Житкова А. хранилось в КГБ Эстонской ССР. .

Ясно одно — переезд Артамонова в Варшаву не был случайным. Можно предположить, что польская разведка пыталась вывести МОЦР из-под влияния эстонских спецслужб, которым первоначально и начала поступать разведывательная информация по линии «Треста». Эту информацию привозил пресс-атташе эстонского посольства в Москве, исполнявший и роль «дипломатического курьера», Роман Бирк. Одновременно он был и эстонским разведчиком, являясь прикомандированным к Генеральному штабу сотрудником МИД. Его работа в данном направлении началась в конце 1921 г.

Как писал в своем обзоре В. Стырне, с письмом от арестованной Страшкевич («близкой знакомой» Якушева и родственницы Артамонова) к последнему в Ревель выехал помощник начальника 12-го (польского) спецотделения Особого отдела ВЧК Виктор Кияковский под фамилией Колесников. После прочтения этого факта у меня возник вопрос: а причем здесь польское отделение ОО ВЧК и лично Кияковский? И еще одно: монархистами занималось 16-е спецотделение, а не польское, где и работал Кияковский. Почему выполнение столь важного и рассчитанного на перспективу задания не возложили, к примеру, на помощника начальника того самого 16-го спецотделения С.В. Пузицкого? Он имел высшее юридическое образование, в начале Первой мировой войны окончил военное училище и стал офицером, в 1918 г. вступил в большевистскую партию и с середины 1920 г. уже работал в ВЧК. Ведь с самого начала он был включен в операцию «Трест» и до ее завершения играл в ней одну из наиболее важных ролей. Нельзя не учитывать и то, что в Ревеле активно действовала резидентура 2-го отдела ПГШ и существовала реальная опасность того, что Кияковского просто могут опознать его бывшие коллеги. Поэтому выбор именно Кияковского для поездки за границу можно объяснить только одним — на него сделал ставку Артузов.

В эстонской столице Кияковский встретился с Артамоновым и В. Щелгачевым как представителем генерала Врангеля. Чекист заявил о том, что прислан от подпольной монархической организации с целью установить прочную связь с «Высшим монархическим советом» в Берлине (через Артамонова) и с Врангелем. Готовясь к поездке, Кияковский был проинформирован о контактах указанных выше эмигрантов с эстонской разведкой, поэтому в ВЧК надеялись и на возможное проникновение в агентурную сеть последней. Но сведений о встречах Кияковского с упомянутым выше Бирком или с другими офицерами разведки Генштаба Эстонии в моем распоряжении не имеется.

Бирк прибыл в Москву в конце 1921 г. как пресс-атташе эстонского посольства. Вскоре он попал в поле зрения чекистов, но не как подозреваемый в проведении шпионской работы, а как инициатор и участник разного рода спекулятивных сделок. Его противоправная деятельность была задокументирована. Принимая во внимание близкую родственную связь с эстонским послом Адо Бирком, сотрудники Особого отдела вышли на него и в итоге завербовали под псевдонимом «Груша» [635] Мотов В. НКВД против Абвера. Незримый поединок. М., 2005. С. 109. . Основную роль в этом сыграл Кияковский, хотя, что называется, «влез в чужую епархию» — зону ответственности другого отделения. Но для разворачивания дела все можно, тем более, что санкции давал лично Артузов. Одна из задач была решена. Проникновение в агентурную сеть эстонской разведки состоялось, и в Генеральный штаб Эстонии пошла «деза» — специально подготовленная Разведупром РККА информация о состоянии нашей армии и по другим вопросам.

Р. Бирк выступал и в качестве связника МОЦР с Артамоновым. Через месяц после приезда Бирка в Москву, но еще до его вербовки чекистами, на конспиративный адрес МОЦР по внутрипочтовому каналу пришла открытка из эстонского посольства с приглашением зайти за поступившим письмом. И тут у меня вновь возникает вопрос: зачем в эстонское посольство отправили Сосновского? Он уже перешел на должность помощника начальника 16-го спецотделения ОО ВЧК, вел разработку «Синдикат-1» и другие важные дела по контрреволюционным элементам. Возможно, агентурную разработку «Ярославец» Артузов хотел возложить тоже на него. Так бы, наверное, и произошло, если бы не пришлось начинать дело «Синдикат-2». Вести такие крупные дела одному человеку, пусть даже это и Сосновский, было не под силу. Как бы там ни было, но Сосновский пошел в эстонское посольство, где встретился с Р. Бирком и получил первую почту от ревельских монархистов. Но в обзоре по делу «Трест» В. Стырне утверждает, что в это время основной упор еще делался не на форсированное развитие монархической линии, а на продвижение «дезы» в иностранные посольства [636] Стырне В. Обзор операции «Трест». М., 1931. Т. 1. С. 10. . И, тем не менее, связь с Артамоновым была установлена.

Пока нет документально подтвержденных ответов на вопросы: 1) почему и по согласованию с кем Артамонов покидает Ревель и переезжает в Варшаву? 2) чем лучше линия связи с Берлином и Парижем через Варшаву, чем через Ревель? Артамонов проживал в эстонской столице уже почти 2 года и обзавелся связями среди эмигрантов. Наиболее обоснованным здесь кажется предположение о влиянии польской разведки. Ее резидентура по каналу обмена разведданными с эстонскими спецслужбами относительно СССР начала получать приходившую от МОЦР информацию, и поляки быстро оценили важность источника. Работавший в то время в Ревеле польский разведчик Михневич в своих воспоминаниях указывал, что «Пляцувка (резидентура. — А.З. ) получала от эстонцев превосходную разведывательную информацию… у эстонской разведки был особенно ценный проверенный источник информации, который мог получать данные самого высокого уровня» [637] Кшак А. Афера «МОЦР-Трест». — Wywiad i kontr wywiad wojskowy IIRP. Tom I. Lomianki. S. 111. Перевод с польского. . Однако Михневич, зная, чем закончился «Трест», не преминул указать на якобы имевшиеся сомнения относительно МОЦР у резидента — поручика Виктора Т. Дриммера (псевдоним «Найденов»).