Андрей Худяков - В.Грабин и мастера пушечного дела

В годовщину Красной Армии, за пять минут до звонка об окончании работы, всех пригласили в зал копировки, где обычно проходили собрания. Секретарь партбюро Горшков и Грабин оживленно беседовали с представителем ГАУ майором М. К. Соколовым. Соколова на заводе все хорошо знали. До войны молодой офицер служил в качестве младшего приемщика пушек. Что привез он: радость или огорчение? По задубелому, обожженному ветрами лицу было видно, что он сильно постарел.

— Михаил Константинович, вам слово, прошу, — сказал Горшков, открывая встречу.

Майор не торопясь вынул из командирской сумки школьную тетрадочку. Раскрыл и положил ее на стол. Медлительность с одергиванием своей гимнастерки раздражала нас: «Говори, наконец, скорее!»

— Я прибыл к вам прямо с передовой, — начал говорить Соколов. — Кому-кому, а вам лучше меня знать, сколько ваших дивизионных пушек ЗИС-3 уж более полугода воюет на многих фронтах. Я привез вам поздравления и претензии от артиллеристов… Может быть, они покажутся вам мелкими? Но на войне, в боевой технике даже малейшие недостатки недопустимы.

Майор взял тетрадочку и начал зачитывать рекламацию:

— Первое — увеличить жесткость трубчатых станин, повысить их надежность. Дополнить комплект ЗИП [2] ЗИП — запасные инструменты и приспособления. инструментом. Издать печатное руководство по эксплуатации пушки и уходу за ней.

Прочитав еще несколько замечаний, майор уже с радостью в голосе продолжил:

— Не могу не поздравить вас, дорогие товарищи, с новой и очень нужной дивизионной пушкой ЗИС-3! Она большая удача вашего творческого коллектива. Фронтовики хвалят ее. В каких бы частях я ни был, бойцы всюду говорят о ней с похвалой. Особенно отличают ее легкость. При необходимости во время боя они на руках перекатывают орудие на выгодную для стрельбы позицию. ЗИС-3 на редкость надежная и компактная пушка с высокой маневренностью огня. Да, чуть было не забыл, командиры некоторых батарей и дивизионов просили передать просьбу увеличить у пушки высоту щита.

— Товарищ майор, вы немножко опоздали, — перебил его Антипин. — Ровно на два месяца! Мы высоту щита уже увеличили «на три пальца товарища Сталина».

Аплодисменты. Люди словно разорвали огромный кусок нового брезента. Грабин поблагодарил Соколова за добрые вести и заверил, что ОГК внимательно изучит и учтет пожелания фронтовиков.

Конструкторы, технологи и все, кто их обслуживает, работают напряженно. И все же выходной чувствуется. Сегодня рабочий день для всех закончится ровно в восемнадцать часов. После моего доклада за сутки, когда уже опустел отдел, Василий Гаврилович пригласил пройти с ним в фасонно-литейный цех, к технологу Коптеву.

Гудит и хлещет литейный цех. Шум форсунок в мартенах напоминает прибой черноморских волн в осеннюю пору где-то под Новороссийском.

— Здравствуйте, Гавриил Осипович! — главный конструктор первым протянул руку технологу. — Принимайте гостей. Показывайте нам своих первенцев.

Коптев взял один дульный тормоз для ЗИС-3, только что отлитый в кокиль, и, как ребеночка, на обеих руках поднес его генералу.

— Хорошее дитя — будто только из купели, — широко улыбаясь, сказал Василий Гаврилович. — Братское вам спасибо, Гавриил Осипович! После зачистки заусенцев — нарезай резьбу, и тормоз готов. Из кованой заготовки в механическом цехе на обработку дульного тормоза уходило до 30 часов машинного времени. А на ваш, Гавриил Осипович, и 40 минут с лихвой хватит. Вот это вещь! Экономия металла и рабочего времени баснословная! Разрешите, дорогой, еще раз пожать вашу руку.

Тут к нам подошел начальник цеха Чумаков. Поздоровались.

— Павел Тимофеевич, — обратился к нему Грабин. — Вы представили товарища Коптева к премированию?

— Собираюсь… Только обговорю с председателем цехкома Петром Ивановичем Сергеевым.

— К вашей просьбе приобщите и мою. Это прекрасное литье. Амо Сергеевич видел?

— Видел и доволен.

— Этого мало, очень мало. За такие дела надо не только премировать деньгами, а благодарить отдельным приказом по заводу, вносить в стахановскую книгу доблести.

— Василий Гаврилович, спасибо вам, конечно, за добрые слова, — заговорил Коптев. — После отливок в кокиль кожухов для труб Ф-22 УСВ дульный тормоз, можно сказать, детская забава. Мастерству учит время, а труд его шлифует. Вы помните, как осенью 1936 года скептики тогда зло подшучивали над нами, когда впервые начали внедрять в артиллерийское производство фасонное литье? Лиха беда начало. А потом ведь мы достигли своего. Нашли хорошие компоненты для формовочной земли. Рациональные отверстия для заливки форм. А потом пошли один за другим годные литые верхние станки. А затем поехали в механические цеха на обработку и лобовые коробки, и кронштейны, и коробки для подрессорирования! Вот эта была работа!

— Теперь, Гавриил Осипович, об этом, — заметил главный конструктор, — кроме нас с вами вряд ли кто-нибудь помнит. Фасонное литье стало обычным делом.

— Вы правы, — вмешался Чумаков. — Мы теперь отливаем для ЗИС-3 вон какие «люльки». Они словно кружево, сотканное из стали! И прочность отменная. А ее верхний станок словно стальной цветок! А лобовая коробка? Что ни деталь — хочется в руки взять и подержать!

— В сравнении с теми «слонами», которые когда-то нам поставлял «уважаемый» Конопасов, — вздохнул Грабин. — ваше литье, Павел Тимофеевич, по весу — детские игрушки… Да-а. Были времена. Трудностей хватало. Куда ни сунься — всюду сидит скептик! Но эта беда не была бы бедой, если бы их не оберегали перестраховщики. Они часто говорили мне: «К чему все ваши новшества? Лучше занимайтесь своим прямым делом — проектируйте пушки! Верхние станки и «люльки» все нормальные люди делают клепаными. А вы? Хотите быть умнее всех? Зря государственные деньги на ветер пускаете!» Вот так! Ни больше, ни меньше. Грабин — негодный выдумщик и злой расточитель! И сегодня скептики не перевелись. Как они отнеслись к нашей идее модернизации пушек и рациональной технологии? Даже в наркомате это казалось фантастикой и необузданным абсурдом. Но я хорошо знал и верил в наши инженерные кадры и рабочий класс! Эта уверенность еще более окрепла за шесть лет.

Распрощавшись с Коптевым и Чумаковым, мы прошли в кузнечно-прессовый цех. Генерал подходил к рабочим и, протягивая руку, спрашивал о житье-бытье. Он удивлял окружающих своим вниманием и исключительной памятью. Если он когда-то слышал от собеседника о недуге или болезни членов семьи, обязательно сочувственно спрашивал об этом. Если мог чем-нибудь помочь — помогал.

Подошли к штамповщикам — девушке в белой косынке и белокурому парню. Генерал взял в руки и стал рассматривать отштампованную заготовку для унифицированного затвора. Он поглаживал ее поверхность, как гладят котенка.