Робен-Жан Лонге - Террористы и охранка

Что означает эта туманная и немного наивная символистика? Что это, угрызения совести мучившие Азефа, или просто бесцельная, никчемная фразеология? Невольно напрашивается сравнение между тогдашним положением Азефа и этими странными жалобами, и встает вопрос, не происходила ли в нем, в самом деле, в это время жестокая внутренняя борьба?

Почти во всех письмах первых лет попадаются горячие выражения любви к жене и… преданности делу.

„Клянусь тебе всем, что для нас есть самого дорогого, нашим счастьем, нашим революционным делом освобождения нашего народа, что все, что я тебе говорю, не отражение мечты, а действительное проявление моей любви к тебе…“ (тот же период). И он продолжает: „Что я люблю а тебе, — это твою благородную, прекрасную, чистую душу. Почему тебя нет здесь возле меня… Мне так нужно твое присутствие…“

И беспрестанно повторяются также советы учиться, читать, писать:

„Для великой борьбы нужны великие силы, нужно работать“ работать… Береги свое здоровье… Я хочу, чтоб та, кого я люблю, была сильной, энергичной подругой, которую не страшили бы никакие опасности борьбы…»

В письмах рассыпаны частые жалобы на денежную нужду, на лишения, на тяжелые материальные затруднения всякого рода… Было ли то простым комедиантством и ловким притворством, или действительно он очень нуждался, получая еще слишком ничтожную плату от мало ценившего его правительства.

Его роль в этот период была, во всяком случае, посредственная, и сведения, доставляемые им, крайне незначительны.

Мы уже указали, что после кратковременного пребывания в социал-демократической группе в Карлсруэ Азеф примкнул в 1895 г. к новой возникшей тогда организации «Союз — социалистов-революционеров».

Раппопорт, один из основателей «Союза», рассказывал нам, что он сохранил лишь смутное воспоминание об Азефе, который, во всяком случае, был совершенно незначительной фигурой в их кружке. Азеф производил на него неприятное впечатление, и, насколько он помнит, о его личных нравах и частной жизни шли очень неблагоприятные слухи…

Деятельность «Союза», составленного главным образом из эмигрантов, была очень ограничена, почти ничтожна. Он издавал небольшую газетку «Русский рабочий». В 1896 г. «Союз» попытался послать своего представителя на Международный лондонский социалистический съезд, но натолкнулся на резковраждебное отношение со стороны русской социал-демократической делегации. Г. В. Плеханов, стоявший во главе этой делегации, со злой иронией выразился, что «все члены союза могли бы прекрасно поместиться на небольшом диванчике», что у «Союза» не было никаких связей с настоящим движением в России.

Услуги Азефа как члена этой маловажной организации с крайне эфемерным будущим не могли, конечно, иметь большую ценность в глазах полиции. Да и обо всем ли доносил ей Азеф? Трудно сказать. Так, например, один из наиболее деятельных членов группы Розенблюм был арестован на границе с транспортом пропагандистских брошюр и довольно большого количества «Русского рабочего». Этот провал мог быть случайным. Но возможно также, что Розенблюм был выдан Азефом.

Главнейшие моменты его предательской деятельности за этот период совершенно ускользают от всякого изучения. В 1899 г. мы его встречаем в Москве, где он примкнул к «Северному союзу социалистов-революционеров», в котором он сразу, стал играть выдающуюся роль. С его выступлением всякого рода несчастья начали обрушиваться на молодую организацию.

Тайная типография, которая выпустила первые два номера ее органа «Революционная Россия», была арестована в Томске, угроза провала нависла почти над всеми членами «Союза».

В неизданном отрывке своих воспоминаний напечатанных в «Былом», Бакай следующим образом передает эпизод с томской типографией, в котором главную роль он приписывает Раскину. В это время (когда был им написан приводимый нами отрывок) он еще не знал, кто скрывается за таинственным именем этого провокатора, и поэтому сообщаемые им сведения могут считаться абсолютно достоверными:

«В охранке, — пишет он, — мне представилась возможность ознакомиться с докладом Зубатова об аресте томской типографии. Этот официальный документ, точно так же как и разговоры с Мельниковым, с тем же Зубатовым и с агентом Дмитрием Яковлевым, специально занятым филерской частью, убедили меня, что какой-то инженер, член партии социалистов-революционеров, которая в то время перестраивалась, был провокатором. Он в охранке носил кличку Раскина. Он состоял на постоянном жалованье департамента полиции.

От этого Раскина получалась сведения, что такого-то числа такое-то лицо — я забыл его имя — отправляется в юго-восточную часть России с поручением от партии. В случае, если бы этот революционер не проехал через Москву, он должен прямо направиться в Томск, где была установлена тайная типография для напечатания „Революционной России“.

К означенному лицу были приставлены для наблюдения два агента, Яковлев и, если не ошибаюсь, Попов, которые всюду следовали за ним по пятам. Благодаря слежке им удалось открыть местонахождение типографии, что не представляло, впрочем, большого труда» [45].

А те, которых Азеф предавал, собирались в это время поручить ему самую высокую и ответственную миссию, состоявшую в том, чтоб начать переговоры между различными террористическими группами, рассеянными по России, и добиться их слияния. Эту миссию Азеф вместе с Гершуни блестяще выполнил в 1901 г.

По жестокой иронии судьбы первое крупное предательство Азефа должно было послужить отправной точкой для его быстрого возвышения в революционном мире.

Азеф с этих пор начинает получать от полиции триста пятьдесят рублей в месяц. Его значение растет в лагере охранников.

После провала томской типографии в течение двух следовавших затем лет, 1900-й и 1901-й, деятельность Азефа беспрерывно росла и расширялась. Он с неутомимой энергией принялся за дело объединения социал-революционных элементов, раздробленных и разбросанных по громадной территории империи и большею частью лишенных даже возможности сообщаться между собою. Благодаря его упорству, его умению преодолевать все препятствия, улаживать все конфликты, осуществление намеченной цели — создание новой партии социалистов-революционеров — перешло скоро из области намерений и планов в область живой, конкретной действительности. В 1901 г. Азеф отправился в Швейцарию со всеми связями и полномочиями, полученными им от «Северного союза с.-р.», самой сильной и влиятельной террористической организации, и примыкавших к ней групп, чтобы встретиться с Гершуни, приехавшим с юга как представитель всех южных, поволжских и некоторых других организаций. В Женеве Азеф и Гершуни вместе вырабатывают договорные отношения и закладывают общий фундамент будущей партии.