Николай Байбаков - От Сталина до Ельцина

«Каменев: Каковы ваши силы?

Бухарин: Рыков плюс Томский плюс Угланов (точно) плюс я. Петроградцы вообще с нами, но они испугались, когда появилась возможность сместить Сталина...».

За день до открытия в 1937 году Пленума ЦК партии, на котором его участники возмущённо обвинили Бухарина и Рыкова в измене принципам партийной дисциплины, в ведении скрытой борьбы против установленной партией линии Сталина, словом, во «фракционизме и расколе», на Политбюро (потом на Пленуме) выступил Бухарин с враждебными выпадами против Сталина, Молотова, Орджоникидзе; но не был фактически поддержан струсившими подельниками. Напротив, бывшие единомышленники Ленина, выступая в Политбюро, один за другим показывали, что Рыков давал «правым» директиву о необходимости насильственного устранения руководства ВКП(б) и прежде всего Сталина.

На Пленуме с большой речью, полной резких политических обвинений в адрес Бухарина и Рыкова, выступил А.И. Микоян. В протоколе заседания комиссии пленума по делу Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова от 27 февраля 1937 года сказано: «... Из двадцати членов комиссии за предание суду с применением высшей меры — расстрела голосовали Ежов, Буденный, Мануильский, Шверник и Косарев. Большинство поддержало предложение Сталина: «Исключить из состава кандидатов ЦК ВКП(б), суду не предавать».

Интересная деталь: тут же рукой старательного Микояна размашистым почерком приписано: «а направить дело Бухарина — Рыкова в НКВД»!

Подобных свидетельств яростной борьбы противоборствующих сил, способной до крайности ожесточить противников, в наши дни известно немало. Не зря сказано: «Правда и та груба, а без правды беда». Правды не скрыть, как было невозможно в своё время сделать закрытым и доклад Хрущёва, хотя делегаты тогда на съезде и отнеслись с пониманием к предупреждению Хрущёва, чтобы этот сугубо доверительный разговор ни в коем случае не вышел за пределы съездовского зала и в особенности — не попал бы на страницы печати. И всё же, как ни странно, уже в июне этот «секретный» доклад был воспроизведён на страницах «Нью-Йорк Таймс» и тут же следом во французской газете «Монд». Весь западный мир шумно и суматошно обсуждал сенсационное сообщение, а у нас всё продолжало держаться в секрете, что рождало невероятные предположения и слухи. Почему, отчего? Не потому ли, что в результате расследований комиссии П.Н. Поспелова, представленных в своё время в ЦК, о роли многих руководящих лиц в совершенных преступлениях стало возможным догадываться? В том числе и о роли неистовых разоблачителей?

Правда очищалась от лжи.

Так, Сталину приписывались идея создания концлагерей, термин «враг народа» и ещё многое в этом роде. Но документальные данные неопровержимо свидетельствуют, что, например, идея создания концлагерей была предложена Троцким и закреплена в декрете Совнаркома в сентябре 1918 года, а сам декрет подписан В.И. Лениным.

Что касается термина — клейма «враг народа», то он изначально относился к спекулянтам. По тому декрету спекулянты подлежали «расстрелу на месте преступления» (!).

А чудовищная система заложников, когда расстреливали невинных, мирных людей по сословному признаку в ответ на «белый террор»? По приказу Троцкого и Свердлова! Этого нельзя было за явной очевидностью приписать Сталину. Старались замолчать. А как оценить действия внеюридического органа — «тройки» для экстренного рассмотрения дел арестованных и казнимых без суда и следствия — личного изобретения Л.М. Кагановича? Проект документа об образовании «троек» написан его собственной рукой. А ведь Каганович был в достаточной степени авторитетом для Сталина.

Руководителями «троек» автоматически становились партийные секретари горкомов, обкомов, краёв и республик.

Одного из таких руководителей я знавал лично. Это М.Д. Багиров, который более 20 лет был первым секретарём ЦК партии Азербайджана, человек с тяжёлым, нелюдимым взглядом, вкрадчиво-властным голосом, а по натуре уголовник. Скольких прекрасных людей погубил он, особенно среди работников нефтяной промышленности. Во время суда над ним, проходившем в Баку, было сказано в обвинительной речи Генерального прокурора СССР Руденко, что Багиров не только санкционировал аресты безвинных людей, но и сам лично расстреливал осуждённых.

Ещё в годы работы в Наркомате нефтяной промышленности мне нередко приходилось обсуждать с Багировым различные вопросы работы объединения «Азнефть», в том числе и кадровые. Вот почему, несмотря ни на что, я решил обратиться к нему с просьбой помочь освободить из тюрьмы талантливого и честного человека, известного геолога «Азнефти» Никитина. Я сказал, что это тот самый Никитин, который предложил новую систему разработки многопластовых месторождений, дающую большую экономию государственных средств, человек порядочный и ответственный. Багиров согласно кивнул головой: «Конечно, если человек нужный и полезный стране, помогу!» В другой раз я опять напомнил о Никитине. «Да, я помню. Дам указание». Шло время. Я ещё и ещё раз напоминал ему о Никитине. И опять озабоченное лицо, и опять уверенное: «Да, да. Дело трудное. Помню». А в итоге выяснилось, что Никитин уже давно был расстрелян.

На суде бледный и обмякший Багиров, признавшийся в тяжких преступлениях, заявил, что заслуживает за свои «злодеяния не просто расстрела, а четвертования». Вот, мол, сам осознал, чистосердечно оценил, чего заслуживает — пусть учтут и ... тут же попросил о снисхождении, «торжественно» обещая отдать остаток жизни служению Родине. И здесь, на краю смерти, он пытался выторговать смягчение приговора, хоть как, но лишь бы жить. Однако «вышки» ему избежать не удалось.

Такие, как Багиров, угодничали и лебезили перед Сталиным, с суетливой ревностью отталкивая друг друга локтями от врат высшей власти.

В хитром, изворотливом Багирове видел соперника сам Лаврентий Берия, у которого в таких делах был отменный «нюх». Как-то он неожиданно позвонил и сразу задал вопрос: «Где находится товарищ Багиров?». Я, удивлённый и звонком, и вопросом, ответил, что не знаю, и добавил, что Багиров секретарь ЦК и мне не докладывает, где он бывает. Как выяснилось позже, Багиров поехал в Мацесту, где Сталин принимал радоновые ванны. Этого было достаточно, чтобы Берия затаил ревнивую злобу на своего азербайджанского соперника. Он даже почти не скрывал её, в чём после я много раз убеждался.

Оба они были хитры и вероломны, способны на любой подлог и авантюру. Оба умели терпеливо выжидать удобного случая, чтобы нанести удар. И вот настал срок. Берия и его люди «раскопали» нужные материалы о том, что на дачах и в подсобных хозяйствах руководителей партии Азербайджана имеют место злоупотребления: фрукты и овощи нередко поступают на сторону, в продажу. Берия немедленно доложил об этом Сталину, который поручил Мехлису, главе Госконтроля, незамедлительно проверить факты и доложить лично ему. В Баку срочно выехала большая группа работников партийного контроля во главе с заместителем Мехлиса — Евдокимовым.