Дж Китредж - Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем

Элевсинские и дельфийские таинства и древнеримские культы, вероятно, имеют одинаковое происхождение. Ритуалы друидов [13] Жрецы у древних кельтских народов, организованные в виде замкнутого, но не наследственного сословия. были копией ритуалов, посвященные Озирису. Некоторых друидов называли гадюками, и здесь, похоже, проявляется родство с теми змеями, которые обвивали кадуцей [14] Принадлежность царского убора фараонов, представлявшая собой крепившееся на лбу вертикальное, подчас весьма стилизованное изображение богини-кобры Уаджит. фараона. Некоторые признанные авторитеты полагают, что сам Один [15] Один — верховный бог в германо-скандинавской мифологии. — это всего лишь северная версия Озириса. Колдовство почти повсюду имело две основные составляющие, с которыми неразрывно связаны все остальные его ведущие аспекты. Это культы плодородия, которые сохранились повсюду после туземных обитателей, и более поздние «магические» обряды, заимствованные по прямым или косвенным каналам, с искажениями или без них из централизованного египетского источника.

Когда колдовство впервые появилось в Европейской истории и литературе, оно представляло собой совокупность древнего палеолитического культа плодородия, магической идеи и различных пародий на существовавшие в те времена религии.

Постоянно возрастающий интерес человека к разуму и цивилизованному прогрессу привел к постепенной утере его прежних способностей связываться с миром «иного сознания». Эти утраченные способности были сохранены и оформлены жрецами Египта и другими теократиями. Особенно большое развитие они получили в Вавилоне, где были широко распространены гадание и изучение нумерологии, и сыграли чрезвычайно важную роль для библейских древних евреев. Они превратились в магию — резервуар оккультной силы. Этой силой можно было воспользоваться для личной выгоды, хотя она уже больше не служила выражением первобытного религиозного инстинкта и коллективного освобождения.

Во втором тысячелетии до нашей эры с севера на побережье Средиземного моря пришли люди и обосновались там. Именно их потомки и стали впоследствии древними греками и римлянами. Пришельцы с севера принесли с собой своих богов. Это были патриархальные боги. Они олицетворяли собой идеальные героические добродетели — мужество, силу, правдивость. Хотя они все еще требовали приносить им в жертву животных, все же они происходили из более поздней стадии развития культуры, чем фаллические культы животных эпохи палеолита. Это были божества позднего этапа развития анимизма, божества сельскохозяйственного общества, а не общества охотников и собирателей. Этих богов неправильно называли арийскими. Они были просто бесконечно стройными символами. Для них были характерны такие чисто антропоморфные качества, как недостаток самоконтроля и склонность в духе калифа Гаруна Аль-Рашида проникать в мир человеческих сексуальных взаимоотношений. Все это приводило к шумному выяснению отношений со своими законными супругами и взаимным обвинениям в духе низкопробной комедии. Им были свойственны безграничные страсти, недостаток ума, чувственная озабоченность. Они, как гиганты, высились в облаках на Олимпе. Это была упрощенная концепция божества, и очень скоро почти все древние греки и римляне, за исключением самых примитивных, переросли ее. Древнегреческие гении находили другие возможности для интеллектуальной и эмоциональной реализации. Что же касается древних римлян, они по традиции были очень практичны и абсолютно безразличны к духовным ценностям. Все это дает основания полагать, что само слово «религия» (имеющее латинское происхождение) мы позаимствовали, наверное, у наименее религиозного народа из всех когда-либо существовавших [16] Многозначительно утверждают также, что когда был основан Рим, в нем было больше богов, чем жителей (прим. автора). .

Однако богам, которых принесли с собой захватчики, так никогда и не удалось окончательно завоевать Средиземноморье. Если уж на то пошло, то этого не удалось сделать и самим захватчикам, которые (если не считать путешественников) редко добирались до настоящих центров жизни древнего Средиземноморья — Египта и Ближнего Востока. Повсюду вновь воскресали более древние культы — главным образом благодаря женщинам, которые даже на оккупированных территориях составляли весьма значительную часть домашних хозяйств, использовавших рабский труд. Ближневосточная философия рано оказывала смягчающее воздействие на проникавшие с севера племена. Те приспосабливались к культуре минойцев и этрусков и вместе со своими богами постепенно все больше отождествлялись с людьми, которыми они правили. Зевс, Посейдон, Аполлон, Арес, Дионис, Диана, Еестия, богиня подземного огня, и Деметра, мать ячменя, — все эти боги происходят с севера. Однако Афина, Афродита, Артемида, Рея и Гефест, бог-кузнец, — это минойские боги.

С менее важными богами и богинями дело обстояло так же, как и с верховными. Средиземноморские ритуалы и верования смешивались с ритуалами и верованиями, проникшими с севера. Тайные религии, культ богини-матери и темные ритуалы, пришедшие из глубины веков, стали все больше сливаться с менее строгими религиозными обрядами господ-пришельцев… Диана, охотница-девственница, временами превращалась в Танит-Астарту, женский секс-символ. То же самое происходило даже с Деметрой. В более поздний период истории независимой Греции традиционные фигуры богов-олимпийцев стали просто ортодоксальными концепциями с присущими им традиционными качествами и мифологией. К ним относились в основном так же, как в наше время благочестивый христианин смотрит на изображение бородатого Бога-Отца, выполненное каким-нибудь живописцем викторианской эпохи. Такой портрет обычный человек вряд ли попытался бы опорочить, но в то же время подобное изображение не имеет в его глазах какого бы то ни было духовного содержания. Боги древних греков были еще менее способны внушать кому-либо благоговение. Во-первых, эти боги сами были скорее людьми, чем богами, а во-вторых, их догматы были гораздо менее определенными, чем у протестантского Иеговы.

У древних греков склад ума был преимущественно аналитический и теоретический. Из-за этого, а также из-за существовавшей там социальной системы шестой век до н. э. стал свидетелем одной из величайших революций в истории человечества — научного, аморального и рационалистического расцвета человеческого разума [17] То же самое (независимо или нет) происходило на Востоке и Дальнем Востоке (прим. автора). . Философия охватывала все области человеческой интеллектуальной деятельности, тем самым прокладывая путь для будущей безграничной хозяйственной эксплуатации мировых ресурсов на Западе. Однако по существу это была индивидуалистическая революция. Человек достиг совершеннолетия. Древние «сверхсознательные» взаимоотношения с природой, которые помогали проникать в надчеловеческие области сознания, были утеряны. Неустойчивое равновесие иерархии жрецов пришло в упадок.