Михаил Супотницкий - Биологическая война (Часть 1)

Первоначально польскими военными бактериологами исследовались поражающие свойства возбудителей чумы, холеры, дизентерии и сапа и ботулинического токсина (они называли его «колбасный яд»). После войны в ходе допросов в варшавском Управлении безопасности (УБ) Островский показал, что летом 1933 г., по приказу курирующего работу лаборатории капитана Игнация Харского, он взял с собой 0,2 г ботулинического токсина и отправился в поселок Лунец, где находился гарнизон Корпуса пограничной стражи (КПС). «В Луньце на посту КПС мне показали человека около 40 лет, русской национальности, среднего роста, брюнета, интеллигентного вида. Этому человеку дали ботулинический токсин, угостив бутербродом с ливерным паштетом», — показал Островский. Советский шпион, захваченный при попытке нелегального пересечения границы, умер через два дня. По словам Островского, мертвое тело перевезли к пристани на реке Припять и на лодке доставили к другому берегу, где уже начиналась территория СССР. Там тело бросили в воду и толкнули на советскую сторону.

Аналогичный «эксперимент» в то же лето Островский провел на посту КПС в Глем-боке. «Там, по приказу начальства, тоже приготовил для лица в возрасте от 30 до 35 лет, со следами побоев, колбасный яд в бутерброде с ливерным паштетом», — показал он. При этом Островский подчеркнул: «В тот момент, когда его кормили токсином, меня не было рядом, но способ подачи ему ботулотоксина был со мной согласован. Потом я увидел его дважды: через 12 ч и через 24 ч. Я видел признаки отравления: расширение зрачков, нарушение зрения, головокружение, сухость в горле. Но смерть не наступила, дальнейшая судьба этого человека мне не известна. После возвращения в Варшаву, я подал рапорт капитану Хаскому, который был недоволен ходом опыта. Колбасный яд оказался отравой, которая смогла причинять огромные страдания, но была мало эффективна».

В работе «двойки» появились первые успехи. Доктор Генбарска-Межвиньская разработала метод хранения культур микробов при помощи лиофильного высушивания. Столь же новаторским достижением оказалось получение ботулинического токсина в виде порошка. Удалось также масштабировать способ размножения бактерий, вызывающих брюшной тиф.

Подозрение о том, что соседи Польши разрабатывают новые виды оружия массового поражения, привело к тому, что II Отдел Главного штаба решил увеличить финансирование научных исследований. В 1935 г. в Варшаве было организовано Отдельное техническое управление (Samodzielny Referat Techniczny, SRT). Его первым начальником стал капитан Игнаций Харский, уже зарекомендовавший себя положительно убийствами русских людей с помощью ботулинического токсина. На оснащение этого тайного исследовательского центра выдали немалую для тех времен сумму — около полумиллиона крон. В 1937 г. в управлении работало семь офицеров и около шестидесяти научных и технических специалистов. Параллельно велись исследования в области боевых ОВ и других токсических веществ. В составленном прокуратурой СССР обвинительном акте можно прочитать, что там работали над: «Увеличением вирулентности болезнетворных бактерий группы сальмонелла, в том числе: тифа, паратифа А, пара-В, пара-С, Гертнера, группы дизентерии, таких как Shiga-Kruze, Fletnera, Stronga и разработкой методов заражения этими бактериями людей, животных, пищи и воды». Сам Гольба объяснял попытки увеличения вирулентности бактерий необходимостью оценки их возможного поражающего действия и разработки способов защиты.

В то время Гольбе пришла в голову мысль новаторского эксперимента. По просьбе Гольбы руководитель механических мастерских SRT Ян Кобус установил на автомобиле компрессор с распылителем. С его помощью распылили безопасные для людей бактерии в нескольких точках Варшавы, в том числе и в железнодорожном туннеле под Варшавой. Замысел этого незамысловатого эксперимента Гольба «позаимствовал» из вранья британского журналиста Стида (см. «Мистификация Стида»). Он расставил на площади Любельской Унии в Варшаве своих людей с чашками Петри, сам же, ведя автомобиль вокруг площади, распылял бактерий при помощи аппаратуры, встроенной в автомобиль Кобусом. «Целью этих опытов было установление количества бактерий в воздухе и на чашках, с целью определения, сколько времени будет заражен воздух в данном месте», — отмечено в следственном протоколе.

Польская разведка сотрудничала с японской разведкой с 1925 г. Обе службы обменивались информацией о СССР, включая данные по БО. Новаторские идеи Гольбы вызвали живой интерес японцев. В 1936 г. на территории «двойки» в Варшаве состоялась тайная конференция, на которую прибыла японская делегация научных работников из Главной базы Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии в Харбине [11] А. Краевский (2009) пишет о Центре исследований в области биологического оружия, находяшемся в Пинфане, но это ошибка. Объект в Пинфане в 1936 г. японцы только начали строить. Исследования по БО в 1936 г. они проводили в «отряде Камо», дислоцировавшемся в Бэйиньхэ (район на юго-востоке Харбина) (см. разд. 1.8). . Во время встречи Гольба прочитал доклад о возможности заражения людей во время военных действий возбудителями брюшного тифа, сыпного тифа, дизентерии, сибирской язвы и сапа. У объединенных общим русским врагом «товарищей по оружию» не было никаких проблем с пониманием друг друга, потому что на совещании все бегло говорили… по-русски.

Гольба находился под нарастающим давлением военного руководства Польши, требующего создания чудесного оружия. Чтобы ускорить исследования, он предложил построить в Брестской крепости более крупную лабораторию, оснащенную герметичной камерой, в которой можно было бы вести аэробиологические эксперименты на животных. Пожелание его исполнилось, и в 1937 г. в Бресткой крепости было построено «помещение с каменными стенами, внутри окрашенное масляной краской, площадью приблизительно 9 кв. м». Дверь была усилена железом. В одной из стен находилось окошко и отверстие для установки распыляющего прибора.

После первых успешных экспериментов на животных начальник «двойки» полковник Тадеуш Пелчиньский потребовал проведения исследований также на людях. Между польской и японской разведками постоянно шел обмен информацией. Наверное, полковник Пелчиньский решил, что Польша не может позволить себе отстать в этой гонке от союзника. Важной уликой, указывающей на то, что в Бресте на самом деле проводили эксперименты на людях, является письмо, которое в мае 1955 г. доктор Гольба послал Генеральному прокурору ПНР.

«Я действительно проводил на опытной станции в Бресте на Буге опыты с болезнетворными микробами над индивидуумами. Это факт, которого я не отрицаю», — писал Гольба. Потом объяснял: «Задача на выполнение этих исследований давалась мне моими начальниками в виде военного приказа. Перед совершением опытов мои начальники утверждали, что лица, над которыми данные опыты будут проводиться, приговорены к смертной казни, и их дела апелляции не подлежат». Далее он объяснял, что был убежден, что так может наилучшим образом служить родине, которой угрожают внешние враги. По протоколам, составленным «сталинскими следователями» [12] Странная логика у пана А. Краевского. С одной стороны. присутствуют некие «сталинские следователи,}, расследующие массовые убийства — это как бы плохо. С другой — серийные убийцы, использовавщие для убийств русских людей биологические агенты, но ведь они жертвы «сталинских следователей». , семь неопознанных лиц, ставших подопытными в экспериментах, доставлял в Брест начальник III секции «двойки» подполковник Юзеф Скшидлевский.