Михаил Ростовцев - Рождение Римской империи

Правда, уступка эта была сделана только цензовым элементам, но, повторяю, эти элементы одни были организованы и одни имели серьезное значение и крупный вес. Их, во всяком случае, Август сумел всецело и бесповоротно привлечь на свою сторону и на сторону созданного им принципата. Нецензовые элементы принуждены были молчать и подчиняться.

На вышеохарактеризованной базе прочно покоилась власть Августа, ее внешняя формулировка не имеет решающего и показательного значения. Нового в этом отношении Август не создал и его не искал. Он взял, в общем, ту форму, которую подготовили его предшественники — Помпей и Цезарь, причем по духу его власть в ее официальной формулировке ближе была к власти Помпея, чем к власти Цезаря.

Принципиально важно то, что Август в формулировке своей власти избегал всего кричащего и подчеркнутого. Он резко отстранил от себя и титул диктатора, и титул «начальника нравов». Верховное командование войском он построил по традиции Помпея, на своей длительной, каждые пять или десять- лет возобновлявшейся проконсульской власти, распространявшейся на пределы всей империи. Всю сумму гражданской власти он сумел уложить в рамки дарованной ему трибунской власти. Все остальное было только несущественными придатками.

Но суть дела была не в той или иной формулировке. Реальную власть давала не она, а нечто другое, неизмеримо более важное. Материальной опорой Августа были, конечно, прежде всего войско и крупные денежный средства, находившиеся в его распоряжении. Но на них одних длительной и устойчивой власти основать было нельзя. Мечи и деньги были хороши для захвата власти, для пребывания в ней нужно было и другое.

Залогом длительности этой власти были мир и порядок Мир же и порядок могли быть длительны и устойчивы только при работе всего населения не под гнетом угроз и насилия, а в уверенности, что эта работа плодотворна и полезна, что она не идет вразрез ни с личными, ни с классовыми интересами отдельных работников. Настроение этой уверенности, несомненно, сменило в Римской империи настроение безразличия и отчаяния, которое могло, однако, перейти и в иное настроение. Если этого не случилось, то причиной этого надо считать, несомненно, то, что Август сумел воспользоваться настроением подавленности и готовности на всякое соглашение для создания уклада жизни, более или менее приемлемого для всех слоев населения.

Эта роль Августа была понята населением скорее интуитивно, чем логически, и создала ему колоссальную популярность, выразившуюся, согласно навыкам эллино-восточного мира, в его обоготворении и в создании его организованного культа. Этой своей популярности Август обязан был тем, что его личная власть с ним не прекратилась, а перешла к намеченному им лицу, независимо от личных качеств последнего, а затем сохранилась в течение ряда десятилетий в руках членов семьи Августа, несмотря на все их эксцессы, на личное и моральное ничтожество некоторых из них.

Обаяние Августа и созданного им уклада давало возможность его преемникам покрывать этим обаянием все свои ошибки и преступления. Важно было то, что они строго хранили традиции Августа, твердо держались намеченных им путей и удерживали по мере возможности то равновесие социальных сил, на котором, главным образом, если не исключительно, держался принципат Августа.