Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга II. Чума бактериологического периода [без иллюстраций]

«Особая лаборатория» стала забытой страницей русской истории. Оставшееся на форте «Александр I» оборудование было разделено между НИИЭМ и Институтом эпидемиологии и микробиологии им. Пастера в Петрограде. В 1919 г. отступающие белогвардейцы частично эвакуировали институт из Саратова в Екатеринодар. Многое из вывезенного Бердниковым из Кронштадта и по крохам собиравшихся на месте оборудования и реактивов, оказалось утерянным. Не осталось и исторической связи между чумологами того времени и нынешними. В двухтомном юбилейном сборнике института «Микроб», посвященном 100-летию создания противочумной системы России (Саратов, 1997), не нашлось места даже для упоминания о ее основателе, принце А.П. Ольденбургском, и о предшественнике этого института — «Особой лаборатории по заготовлению противобубонночумных препаратов ИИЭМ».

Сам форт «Александр I» сохранился до наших дней, но заброшен. Все железо — бронедвери, лестничные перила, механизмы, водопроводные трубы и ворота — срезано заподлицо. Какое-то количество цемента и 2–3 поддона нового кирпича завезены и раскиданы по форту. Налицо следы недавнего пожара. Известно также, что иногда местными властями форт сдается под т. н. open-air — танцы, музыка, пиво (аренда 1000 S/ночь). По свидетельству одного из очевидцев: «Это самое величественное фортификационное сооружение из всех, что я видел. Его внешняя могучесть и неприступность, в сочетании с внутренней разрухой и запустением как нельзя лучше передает ощущение от нашей Родины».

После «чумы» революций 1917 г., чума в Маньчжурии 1910–1911 гг. была практически забыта в России. О ней с самого ее начала мало знали на Западе. И напрасно. Современная цивилизация не знает другой такой эпидемической катастрофы, произошедшей, если можно так выразиться, «на ее глазах». Даже английские врачи, работавшие в Индии в 1896–1902 гг., имели дело хоть и с чумой, но в основном с ее менее опасной бубонной формой. Эпидемия 1910 г. больше напоминала эпидемии 1346–1351 гг., чем любые другие эпидемии чумы, вспыхнувшие за последующие 6 столетий. Маньчжурская чума воспроизвела перед современниками какую-то часть ужасов «черной смерти» Средних веков.

В связи с этим нам представляется крайне важным обобщить опыт (в том числе и неудач) русских врачей, правительственных чиновников и военных, накопленный в ходе ликвидации этой эпидемии. Для подготовки очерка использовались материалы В.П. Кашкадамова (1905), M.Л. Блюменфельда (1911), В.М. Богуцкого (1911), Е.С. Касторского (1911), Н.Н. Клодницкого (1911), Г.С. Кулеша (1912, 1924), Д.К. Заболотного (1956), И.Л. Мартиневского и Г.Г. Молляре (1971) и др.

Предыстория чумы 1910 г. на Дальнем Востоке.На первый взгляд, эпидемия чумы вспыхнула внезапно и быстро и неудержимо охватила огромные пространства, оставляя за собой десятки тысяч трупов. Но при ретроспективном анализе выяснилось, что она, как и Бомбейская чума 1896 г., стала продолжением длинного периода предвестников.

Уже в 1894 г. русскими врачами отмечены в Забайкальской области заболевания, сходные по своему течению с легочной чумой человека. Однако еще до сообщений врачей народный опыт и наблюдения связывали появление таких болезней, от которых вымирали целые семьи и становища, с заражением от обитающих здесь во множестве тарбаганов. Поэтому местные жители называли ее тарбаганьей болезнью или тарбаганьей чумой. Осенью и реже зимой, ежегодно, в области и в сопредельной Монгольской степи, возникали маленькие вспышки чумы. Они быстро прекращались из-за разбросанности и разобщенности полукочевого населения и в меньшей степени от применявшихся мер, состоящих, в лучшем случае в сожжении трупов и имущества вымерших семейств.

По данным Д.К. Заболотного (1956), в Маньчжурии, Монголии и Забайкальской области до 1910 г. отмечен ряд вспышек чумы.

Первые сведения о повальных чумоподобных заболеваниях относятся к 1863 г.: в Цаган-Олуевском поселке заболели на покосе несколько человек и вскоре скончались.

В 1880 г. в селе Клички Нерчинского уезда наблюдалось несколько бубонных заболеваний после употребления в пищу мяса тарбагана.

В 1888 г. в октябре в Чиндасетской станице заболели и умерли пять бурят, от которых при вскрытии заразились и заболели фельдшер Юдин и врач Ашмак (у обоих отмечены подмышечные бубоны).

В том же году наблюдались заболевания в Кунгуре и поселке Сок-туевском. По данным доктора Кокосова, за август и сентябрь умерли 11 человек в семьях Эпова и Бянкина, которые занимались снятием шкурок и добыванием жира от тарбаганов. Признаки болезни: жар, головная боль, припухание и болезненность подмышечных, паховых и подчелюстных желез. Одновременно наблюдался мор на тарбаганах. Заболевания повторились в 1891 г. в том же Соктуевском поселке и в городе Акше, затем, в 1894 г., в поселке Соктуевском. Все случаи сопровождались припуханием и болезненностью лимфатических узлов. Врачи Белявский и Решетников считали «тарбаганью болезнь» заразительной для людей и отождествляли ее с чумой.

В соседней с Забайкальем Монголии наблюдались случаи: в 1876 г. возле реки Борзя умерли четверо бурят. В 1886 г. по реке Ульзя заболели 12 монголов, из которых девять умерли.

В 1888 г. по реке Про умерли 15 монголов.

В 1889 г. в местности Мехин-Кудом вымерли четыре юрты монголов. В 1891 г. на китайской границе наблюдалось вымирание степных монголов, употреблявших в пищу мясо больных тарбаганов. В 1893 г. возле Улясутая погибли 30 человек.

В 1894 г. к северо-востоку от озера Далай-нор монгольский лама лечил чумных больных и, вернувшись, умер в монастыре Угумер-Суме; от него заразились и погибли 30 монахов.

В 1896 г. в Шурур-Джасакском хушуне умер больной с легочным заболеванием, сопровождавшимся кровохарканьем. В 1897 г. вымерли четыре юрты по тракту Дархан. В 1898 г. в Бархутском хушуне погибли три юрты монголов.

В 1898 г. в районе Вейчан чумой были поражены деревни: Тундэя, Инза, Малиенто и Матиацза. Из 558 жителей 5 деревень этого района в течение 1896–1898 гг. 400 умерли от чумы. Большая редкость и разобщенность населения, живущего семьями или родами, а главное ужас перед неминуемой смертью, представляли самое эффективное мероприятие против дальнейшего распространения болезни, т. к. заставляли людей оставлять зараженные жилища и бежать от них как можно дальше.

Обстоятельства, естественным образом препятствующие чуме, изменились с проведением железной дороги. С одной стороны, вдоль железнодорожной линии образовались поселки, с другой — население обнаружило естественное тяготение к железным дорогам, как более удобному и быстрому способу передвижения и сбыта продуктов. Но одновременно усилилась и опасность разноса чумы.