Алексей Кунгуров - Пакт Молотова-Риббентропа. Тайна секретных протоколов

Тел. редакции журнала «Источник»: (095) 203-60-25.

Юлия Безъязычная [87] http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocslD=45126. .

То, что обычно выдают за «подлинник» «секретного протокола» от 23 августа 1939 г. На самом деле это фотомонтаж из госдеповского сборника 1948 г., в котором опубликованы фотокопии из коробки фон Леша. Пунктиром отмечены видимые линии склейки.

«Источник» действительно издается. Однако сенсационные секретные документы из партийных архивов почему-то не обнародуются. Чтобы как-то объяснить странное молчание относительно содержимого других сотен «закрытых пакетов» с грифом «Особая папка» демократические «историки» что-то невнятно бормочут насчет того, что новая «демократическая» власть засекретила все (!!!) документы из архива Политбюро и генсеков. Это не мешает им с пеной у рта клеймить прошлую власть как раз за то, что та, дескать, подло скрывала от народа правду.

Поскольку сами документы не публикуются, остается выуживать крохи информации из воспоминаний прикоснувшихся к ним избранных счастливцев. Вот какими откровениями делится с нами бывший руководитель аппарата президента СССР Горбачева Валерий Болдин:

«То, что Горбачев большой мистификатор, секрета не представляет. Во всяком случае, в 1987 году секретные протоколы и карты были положены ему на стол. Он расстелил карту и долго изучал ее. Это была крупномасштабная карта с обозначением населенных пунктов, рек и прочего на немецком языке. Он изучал линию границы, которая была согласована. Насколько помню, там стояли две подписи: Сталина и Риббентропа. Потом Горбачев посмотрел и сам протокол — небольшой документ, по-моему, всего два листочка, и обратил внимание на то, что подпись Молотова была сделана латинскими буквами. Та главная загадка, которая всех сбивала с толку и была необъяснима. Горбачев изучал документы долго, потом сказал: «Убери, и подальше!».

Шло время, и вдруг эти протоколы стали вызывать повышенный интерес. Их запрашивали и Фалин, и Яковлев. Я доложил об этом Горбачеву. Он сказал: «Никому ничего давать не надо. Кому нужно — скажу сам».

А на первом Съезде народных депутатов он заявляет, что «все попытки найти этот подлинник секретного договора не увенчались успехом». Вскоре после этого он пригласил меня к себе и спросил как бы между прочим, уничтожил ли я эти документы. Я ответил, что сделать этого не могу, на это нужно специальное решение. Он: «Ты понимаешь, что представляет сейчас этот документ?» Ну, после того, как он на весь мир заявил, что документов этих не видел, я представлял, насколько для него это неуютная тема, он хотел бы поскорее уйти от нее и забыть, но сделать это было не так-то просто. Он еще дважды спрашивал, уничтожены ли секретные протоколы. Документы эти многократно зарегистрированы в различных книгах и картотеках, поэтому либо надо было уничтожить все книги, потому что подтирки делать там, естественно, нельзя, либо переписывать книги заново, — а это многолетние, начиная с тридцатых годов, записи. Вообще сделать это невозможно в принципе» [88] Н. Гарифуллина «Мистификаторы. Руководитель аппарата экс-президента СССР Валерий Болдин «уточняет» А. Яковлева и М. Горбачева», «Советская Россия», 11 марта 1993 г. .

Удивительно, что об этом случае Болдин хранил молчание столь долго, и поделился воспоминаниями, находясь под следствием по делу ГКЧП. Горбачев категорически отрицал, что Болдин представлял ему некий доклад о «секретных протоколах» и показывал их оригиналы.

Еще один «оригинал», правда опять в виде небрежной ксерокопии (часть изображения куда-то пропала). Экспонировалась на выставке в Карлсхорсте в 2011 г. Достаточно только прочитать аннотацию к этим какбы «факсимиле», и сразу вскрывается подлог. Ведь по официальной легенде «секретные протоколы» хранятся в Архиве президента РФ (ф. 3, оп. 64, д.675а, лл. 3–4), а вовсе не в архиве иностранных дел РФ. Мидовский архив называется Архив внешней политики РФ. Но поскольку сотрудники музея в Карлхорсте, видать, лепили эту туфту в «Фотошопе», они не стали утруждать себя выяснением вопроса об архивных реквизитах «секретных протоколов».

Первооткрывателей у «оригиналов» протоколов Молотова — Риббентропа много, и множатся они с каждым днем. Один из них — известный антисоветчик Буковский, которого в свое время отпустили на Запад в обмен на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана. Вот что он рассказывает в интервью «Новой газете»:

«— В двадцатых числах августа 1991 года, сразу после путча ГКЧП , я приехал в Москву и начал уговаривать власти открыть архивы и устроить суд над КПСС К тому времени я уже был хороиио знаком с людьми из ближайшего окружения Ельцина — Геннадием Бурбулисом и Михаилом Полтораниным. Я к ним пришел с этим предложением и объяснил, что если этого не сделать, то коммунисты оживут и снова станут серьезной угрозой. И более-менее всех уговорил — кроме Ельцина. Тем не менее я предложил созвать международную комиссию из историков, открыть архивы и постепенно все обнародовать. Был даже подписан черновой договор между главой Росархива Рудольфом Пихоя и мной. У меня были доверенности Гуверовского института войны, революции и мира и еще целого ряда западных исследовательских институтов, то есть я действовал как их представитель.

Этот договор у меня где-то до сих пор хранится. Он был написан от руки и подписан Пихоя и мной. Как впоследствии выяснилось, никакого значения он не имел и оказался филькиной грамотой. Когда чуть позже я снова приехал в Россию, оказалось, что все изменилось. Ельцина уговорили подписать какую-то инструкцию, согласно которой возвращаются правила секретности, существовавшие до падения советской власти.

— Это когда произошло?

— К концу того же 1991 года. Ельцин, несмотря на все ходатайства Бурбулиса и Полторанина, выступил против идеи суда. Он сказал, что не надо раскачивать лодку. Конъюнктура очень быстро, буквально в течение месяца, изменилась, и никакой речи о комиссии, о суде, об открытии архивов уже просто не было. Все вернулось на круги своя. Я не смог в архивах посмотреть даже собственное дело. Мне сказали, что подписано решение о засекречивании материалов после 1961 года. А «особые папки» засекретили чуть ли не со сталинских времен. И я уехал из России, потеряв всякое желание возвращаться.

Но к весне мое предсказание оправдалось. Коммунисты зашевелились, ожили и подали в Конституционный суд на Ельцина, оспаривая его решение о запрете КПСС. Мне позвонили от Бурбулиса и попросили приехать помочь с этим судом. Я сразу же сказал, что приеду при одном условии: если будут открыты архивы. Меня заверили, что они будут открыты. Весной 1992 года действительно была создана президентская комиссия по временному рассекречиванию архивов для нужд судебного дела. К моменту моего приезда она уже работала. Кое-что уже было доступно.