Александр Шталь - Малые войны 1920-1930-х годов

Наступательные действия французских войск должны будут развертываться по двум основным операционным направлениям: 1) на Чечауан, являющийся стратегическим ключом западной полосы испанской зоны, и 2) на Аждир, ставку Абд аль-Керима и государственный центр Риффа; базами для наступления в первом направлении будут Уэссан и Фес, для второго — Фес и Таза.

Географически базы отстоят недалеко от районов, являющихся возможной целью операций (от Уэссана до Чечауана всего два перехода, от Тазы до Аждира — около шести), но естественные трудности движения так велики, что все выгоды этой близости улетучиваются. Даже при отсутствии всякого сопротивления противника французским армиям было бы крайне трудно организовать такой поход. При наличии же храбро сопротивляющегося врага движение это должно быть весьма медленным. Особенно труден был бы поход от Феса и Тазы на Аждир, в глубь Риффа. Самым серьезным и важным из естественных препятствий является бездорожье. К северу от Уэссана, Феса и Тазы грунтовые дороги, да и те скверные, существуют только на небольших расстояниях, не превышающих 50–60 км от этих пунктов. От Феса таких дорог две: одна ведет на северо-восток и кончается у Тауната, в долине Уэрги, а другая — на северо-запад к Фес-эль-Бали. От Тазы есть только одна дорога — на Кифан.

Дальше к северу местность является совершенно бездорожной, и движение возможно только по отдельным горным тропам и дорогам, непригодным для движения колесного транспорта.

Почти весь путь от долины Уэрги в глубь Риффа занят отрогами риффского горного массива, достигающего 6,5 тысяч футов высоты. Местность в большей своей части пустынная, не имеющая не только никаких местных продовольственных и фуражных ресурсов, но даже и воды. Принимая во внимание далее изнурительную тропическую жару, отсутствие растительности и неприспособленность к климату европейских солдат, нам станут вполне понятны те трудности, которые встали бы перед французским командованием при попытках перейти к решительным наступательным действиям. Но ничего физически невозможного в организации такой операции, конечно, нет. Военная история знает много примеров операций, которые по естественным трудностям ничем не уступали, а часто превосходили ту, о которой идет речь. Но успех в них достигался исключительными боевыми качествами выполнявших их войск. Обладают ли всеми этими качествами современные французские войска в Марокко? Внимательное наблюдение за действиями их до настоящего времени, а также изучение применяемых французским командованием тактических приемов приводит нас к сомнению в их способности справиться быстро и решительно с лежащими перед ними задачами.

Здесь мы вовсе не имеем в виду индивидуальных боевых качеств рядового французского солдата. Он ничуть не утратил присущих ему свойств высокой воинской доблести. Мужество, храбрость и стойкость маленьких гарнизонов многочисленных французских постов, подвергнувшихся осаде кабилами, являются достаточным доказательством этого. Правда, в этих свойствах в последнее время замечается все более и более зияющая брешь, создаваемая непопулярностью этой войны во французском народе. Это фактор очень большого значения. Его мы коснемся ниже. В данном же случае, выражая сомнение в способности французской армии справиться с задачей, мы имеем в виду вовсе не эти индивидуальные свойства бойцов, ату тактику, которая применяется французским командованием и которая пустила глубокие корни во французской армии.

На страницах центрального французского военного органа «La France Militaire» в номере от 25 мая 1925 г. мы читаем следующие строки, посвященные тактике французских войск в Марокко и принадлежащие перу известного военного писателя — генерала Кюньяка:

«Война в Марокко в 1925 г. во многих отношениях напоминает войну 1918 г. и, быть может, будет прообразом для кампаний будущего. На основании немногих известных нам данных о первых сражениях уже видно преимущественное значение артиллерии и авиации. Артиллерия завоевывает пространство, пехота его занимает. Авиация разведывает неприятеля, авиация преследует его.

Лаконические сообщения с фронта У эрги дают нам фразы из наставлений 1918 г., сохраняющие силу и для будущих наставлений. Можно быть уверенным в том, что французские командиры не бросят ни одного батальона в атаку на риффские траншеи без предварительной основательной подготовки» (артиллерией — М.Ф. ). Генерал очень доволен тождеством марокканских операций с операциями 1918 г. В этом тождестве он видит как доказательство непогрешимости тактических методов 1918 г., крепко усвоенных французами и сохраняющих', по его мнению, всю свою силу и для Марокко и вообще для всякой войны будущего, так и полную гарантию успеха операций».

С этой оценкой почтенного генерала согласиться никак нельзя. Он прав, отмечая тождество тактических приемов французских войск в Марокко с приемами войны 1914–1918 гг. Но перед ним, по-видимому, даже не возникает вопроса о соответствии этой тактики условиям конкретной боевой обстановки в Марокко. Для него, раз войска действуют согласно принципам войны 1918 г., все, стало быть, обстоит благополучно, и верный успех обеспечен.

На этом примере ярко видно, насколько французская военная мысль срослась с идеями позиционной войны. В этом вопросе генерал Кюньяк вовсе не одинок. За редкими исключениями, так мыслит и пишет огромное большинство военных писателей Франции. И эти мысли нашли свое отражение как в наставлениях и уставах эпохи после империалистической войны, так и в самой организации французской армии. И при всем том мы берем на себя смелость заявить, что во всем этом имеется изрядная доля схоластики и безжизненного доктринерства.

Война 1914–1918 гг. была по преимуществу войной позиционной. В соответствии с этим она стала войной материалов, борьбой техники. Виды и количества введенных в дело технических средств борьбы, боеприпасов и пр. выражаются в умопомрачительных цифрах. Естественно, что военная мысль послевоенной эпохи не может не идти в рамках, созданных этими факторами. С ними обязан считаться всякий, кто хочет объективно подойти к проблемам войны будущего. Но «считаться» — не значит «быть в плену». Вовсе не все фактические, организационные и административные идеи, выработавшиеся на основании опыта империалистической войны, сохранят свое значение и для будущего. Ниоткуда не следует, что войны будущего будут носить обязательно характер позиционных войн, копируя образцы 1914–1918 гг. Все будет зависеть от «обстоятельств, места и времени», учесть которые заранее полностью никак нельзя. Поэтому настраиваться на «сугубо позиционный» лад было бы так же опасно, как и противоположная крайность. Войска в мирное время должны быть организованы и воспитаны так, чтобы уметь разрешать задачи и обороны, и наступления. Но в первую очередь они должны быть подготовлены к задачам активно-наступательного характера, ибо это наиболее ответственная, важная и психологически наиболее трудная часть боевых задач вообще. Войска, воспитанные на той идее, что «никакая атака невозможна без предварительной сильной артиллерийской подготовки», хорошими войсками быть не могут. Конечно, плох тот командир, который не использует полностью всех технических средств, находящихся в его распоряжении, для обеспечения успеха и уменьшения потерь. Но еще хуже командир и солдат, способные наступать только после сильной артиллерийской подготовки.