Армин Молер - Консервативная революция в германии 1918-1932

Когда мы говорим о «бюндише» или «бюндише молодежи», то подразумеваем нечто более сплоченное, нежели просто «молодежное движение». Оба эти определения обозначают послевоенную форму «молодежного движения». Они наследовали более ранние формы: «Перелетных птиц» довоенного периода (начиная с 90-х годов XIX века) и «вольно-немецкую молодежь», действовавшую буквально накануне и сразу же после окончания Первой мировой войны (приблизительно с 1913 по 1921 годы). Кроме этого надо отметить, что любые формы работы с молодежью «сверху» не имеют к бюндише никакого отношения: ни любые партийные молодежные организации, ни профессионально-сословные союзы, ни «Гитлерюгенд», ни «Свободная пролетарская молодежь», равно как все конфессиональные и спортивные союзы. К бюндише нельзя причислять также молодежные боевые союзы, которые, несмотря на свое звучное название, в большинстве случаев весьма опосредованно вмешивались в сферу практической политики.

То, что можно отнести к собственно бюндише, это немногие объединения — «Вольно-немецкая ватага», «Орлы и соколы», «Артаманы» и т. д. В них молодежь собиралась по своей собственной инициативе, и руководили ею ровесники, выдвинутые из своих же молодежных кругов — это в итоге создавало условия, в которых не было четких и застывших форм, присущих для мира взрослых.

Если бюндише не вмешивались непосредственно в политику, то это не значило, что они не оказывали опосредованного воздействия на политическую действительность через группы «Консервативной революции». Но вопреки тому, что подобное воздействие можно было бы отметить в многочисленных населенных пунктах, не стоит переоценивать численную силу бюндише. Согласно статистике, в конце 20-х годов это движение охватывало от 50 до 60 тысяч молодых людей. Это весьма небольшая численность, если её сравнивать с массовыми партиями, которые определяли суть германской политики. Между тем выходцы из числа бюндише позже стали политической элитой, никогда не утрачивая отпечатка, который на них наложило пребывание в молодежном движении. «Бюндише молодежь» в Германии межвоенного периода — это было одна из немногих всеобщих форм, которые были в состоянии сформировать тип будущего руководителя.

Ударная сила, которая была присуща бюндише, едва ли можно описать несколькими словами. Она базировалась на чувствах и никогда не была изложена в форме программы или философского трактата. Документы, которые мы можем обнаружить в их журналах: «Белые рыцари», «Молодёжка», «Соколы» — имели поэтическую форму и выглядели подобно творениям «путешественников между мирами» — от Вальтера Флекса до Стефана Георге. В этих документах больше говорилось о мире самих бюндише, нежели об организационных моментах. Символы бюндише движения — Грифон, Лилия, «Волчий крюк» были столь же важны как песни, которые исполняла молодежь. Именно песни можно было назвать истинной «программой» бюндише молодежи.

Их жизнеощущение едва ли можно выразить лучше, чем это сделано а стихах Германа Клаудиуса:

Мы шагам дружно в ногу И старые песни поем И леса мы оглашаем,

С нами шагает новое время.

А вот в этой созданной для рабочей молодежи песне заклинается мир преодоленного прогресса:

Одна неделя молота работы,

Одна неделя коробок домов,

Бьется в наших жилах.

В этой поэзии можно обнаружить тоску, которая весьма показательна для консервативнореволюционного восприятия — тоску по слиянию с насыщенным моментом жизни:

Слова и песня, взгляд и шаг Как в извечные дни Желают вместе сложиться.

Многие из этих песен являются фактически анонимным творением, имена их авторов, равно как сведения о союзах, в которых они состояли, были утрачены. Так было, например, с песней, которая лучше всего передает настроения, царящие в среде бюндише.

Мой друг, мы маршируем Мы проходим по чужой земле,

Тоскуем по чужим звездам.

Мой друг, мы маршируем

Пусть веют наши пестрые знамена!

Мой друг, мы метнем наши копья в чужие воды океана

Погрузим в них и переплывем

Мой друг, наши копья будут нашей целью

Мой друг, мы видим по ночам в палатке иные миры,

Мой друг, чужие миры тихо поют о нашей земле.

Кроме столь непосредственных свидетельств предпринимались мучительные попытки самоидентификации. Например, швейцарец Фред Шмидт написал работу «Восстание молодежи» — он был одним из руководителей популярного, как в Германии, так и в Швейцарии союза «Серый корпус». В этой работе он описывает бюн-дише как особый тип молодежи. По состоянию на 1932 год «Серый корпус» наряду с «Немецкой молодёж-кой от 1 ноября», возглавляемой Эбергартом Кёбелем (псевдоним «туск») и «Молодежным трахтом», возглавляемым Карлом Мюллером (псевдоним «тойт» — производное от «тевтона») были «были самыми авангардными молодежными союзами». Многие бюндише не воспринимали эти три организации как типичные для их движения, так как они точнее всего формировали экстравагантную молодежь. Но для нас это является преимуществом, поскольку в этих поздних формах молодежного движения ярче всего проявилось понимание собственного места и собственных намерений.

В самом начале свой работы Фред Шмид ставит выразительный «знак переноса»: «Немецкое молодежное движение — неповторимое движение, которое не имеет аналогов в других странах. Само собой разумеется, у каждой нации есть молодые люди, которые были в состоянии пробудить в молодежи собственную жизнь. Пожалуй, у каждой нации кроме школьных занятий и государственной воспитательной политики имеются вспомогательные предприятия, которые простираются от милитаризма до пацифизма. Таким образом, соблюдалось следование мудрому педагогическому принципу, который можно перевести на любые языки мира и сделать понятным любому менталитету и он всегда находится в согласии с определенным периодом в развитии. У него могут быть многочисленные приверженцы, но эти педагогические объединения не имеют ничего общего с тем, что мы называем немецким молодежным движением. Оно заметно выше акций по мобилизации молодежи, которые предпринимаются партийными структурами, оно выше не по причине отказа от партийной организованности (организовать можно даже силы и чувства), а по причине того, что партийное влияние внешнее, профаническое». В противоположность этому Шмидт называет молодежное движение «прибывающими изнутри растроганностью и возбуждением молодого человека, которые случаются без цели, без программы, без идеалов». «Они движимы тайной психической силой на подрыв состояния буржуазного сдержанности молодежи, к новой юности, к новым цветам. Немецкое молодежное движение является революционным феноменом!»