Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Это было трагедией и в то же время фарсом. Конец Галльской империи был предрешен заранее. Цивилису и его германцам был весьма на руку раздор в римском лагере, отдавший в их власть и тех и других противников, однако он отнюдь не собирался признавать эту империю, и еще менее были склонны к тому его товарищи с правого берега Рейна.

Сами галлы также ничего не хотели знать об этой империи, причем здесь, конечно, сказался разлад между восточными округами и прочей страной, проявившийся уже во время восстания Виндекса. Инициаторами заговора были наиболее популярные лица из племен треверов и лингонов, и эти племена сохранили верность своим вождям; однако они почти ниоткуда не получили поддержки — к ним присоединились лишь вангионы и трибоки. Секваны, в область которых вступали их соседи лингоны с целью заставить их присоединиться к восстанию, немедленно изгнали последних из своей страны. Пользовавшиеся всеобщим почетом ремы, представлявшие наиболее видный округ Бельгики, созвали сейм трех Галлий; хотя в нем не было недостатка в политических ораторах, выступавших за свободу страны, сейм постановил всего-навсего обратиться к тренерам с увещанием отказаться от восстания.

Трудно сказать, какое устройство получила бы новая империя, если бы она действительно оказалась жизнеспособной; мы знаем только, что упомянутый выше Сабин, правнук наложницы Цезаря, присвоил себе имя своего предка; этого-то нового Цезаря и разбили сек-ваны; напротив, Классик, не имевшей такой родословной, принял знаки отличия римской магистратуры, т. е., очевидно, разыгрывал роль республиканского проконсула. С этим вполне согласуется монета, вычеканенная, должно быть, Классиком или его приверженцами, на которой изображена голова Галлии, подобно тому как на монетах Римской республики — голова Ромы, а рядом символ легиона с весьма дерзкой надписью вокруг: «Tides» (верность).

Первое время действовавшие совместно с восставшими германцами вожди империи имели возможность свободно хозяйничать на Рейне. Остатки обоих легионов, капитулировавшие в Ветере, были вопреки условиям капитуляции и против воли Цивилиса перебиты; оба легиона из Новезия и Бонна были отправлены в Трир, все римские лагеря на Рейне, большие и малые, за исключением Могонтиа-ка, преданы огню. В самом тяжелом положении оказались жители колонии Агриппины. Вожди империи ограничились, правда, тем, что потребовали от них присяги на верность, однако германцы не простили им того, что они были убиями. Делегация тенктеров с правого берега Рейна — тенктеры были одним из тех племен, старую родину которых римляне превратили в пустыню и использовали в качестве пастбища и которые вследствие этого должны были искать себе другие места жительства, — потребовала разрушения этого центра германских отступников, что соответствующее постановление было бы принято, если бы за агриппинцев не вступились Цивилис, который был лично им обязан, и германская пророчица Веледа в округе брук-теров, предсказавшая эту победу и пользовавшаяся авторитетом во всем войске повстанцев.

Победителям не пришлось долго спорить из-за добычи. Правда, вожди империи уверяли, что в Италии вспыхнула гражданская война, что все провинции наводнены врагами, а Веспасиан, по всей вероятности, убит. Однако уже очень скоро им пришлось почувствовать тяжелую.руку Рима. Новое римское правительство могло отправить на Рейн лучших полководцев и многочисленные легионы, а положение здесь действительно требовало серьезного вмешательства правительственного авторитета. Анний Галл принял командование в верхней провинции, Петилий Цериал — в нижней, причем этот последний, неукротимый и часто неосторожный, но храбрый и способный офи-дер, руководил всеми военными операциями. Кроме 21»го легиона из Виндониссы пять легионов прибыли из Италии, три — из Испании, один легион вместе с флотом — из Британии и один корпус — из числа стоявших в Ретии. Первыми прибыли этот последний корпус и 21-й легион. Хотя основатели империи уже раньше говорили о необходимости закрыть альпийские проходы, это сделано не было, и вся страна по Верхнему Рейну вплоть до Майнца оставалась открытой. Правда, оба майнцских легиона принесли присягу Галльской империи и вначале оказали сопротивление римлянам; однако, как только они узнали, что им противостоит более многочисленная римская армия, они прекратили всякое сопротивление, и их примеру немедленно последовали вангионы и трибоки. Даже лингоны покорились без борьбы, удовлетворившись лишь обещанием, что с ними поступят милосердно — а их было 70 тысяч способных носить оружие мужчин 30 30 Frontinus, Strateg., 4, 3, 14. Продвигавшиеся вперед римские отряды, должно быть, расположили в их области свои резервы и склады; судя по найденным недавно у Мирабо-сюр-Без в 22 км к северо-востоку от Дижона кирпичам, здесь были заняты на строительных работах солдаты по крайней мере пяти легионов из числа прибывавших из Италии (Hermes, 19, 437). . Сами треверы были уже совсем готовы поступить так же, однако этому помешала их знать. Оба стоявшие здесь легиона, оставшиеся еще от нижнерейнской армии, при первом же известии о приближении римлян сорвали галльские эмблемы со своих военных значков и двинулись в область оставшихся верными медиоматриков (Мец), где они сдались на милость нового полководца. Когда Цериал прибыл к армии, он нашел, что значительная часть всего дела уже выполнена. Вожди повстанцев, правда, делали все, что только от них зависело — именно теперь по их приказу были умерщвлены выданные у Новезия легаты легионов, — однако в военном отношении они были бессильны, а последний их политический маневр — попытка предложить римскому полководцу власть над Галльской империей — вполне соответствовал началу их выступления. В результате непродолжительного боя Цериал занял главный город треверов, после того как вожди вместе со всем советом бежали к германцам. Таков был конец Галльской империи.

Более серьезной оказалась борьба с германцами. Со всеми своими военными силами — батавами, германскими подкреплениями и бежавшими с родины отрядами галльских повстанцев — Цивилис напал на значительно более слабую римскую армию в самом Трире; он уже завладел римским лагерем и занял мост через Мозель, когда его люди, вместо того чтобы довершить одержанную победу, преждевременно начали грабеж; тогда Цериал, своей блестящей храбростью исправляя последствия собственной неосторожности, возобновил сражение и в конце концов выбил германцев из лагеря и города. Больше значительных сражений не было. Агриппинцы тотчас снова встали на сторону римлян и перебили размещенных в их домах германцев; целая когорта германцев, стоявшая здесь, была заперта и сожжена в казарме. Последние сторонники германцев в Бельгике были вновь покорены прибывшим из Британии легионом; победа, одержанная канненефатами над римскими кораблями, доставившими этот легион, а также прочие отдельные успехи храбрых германских отрядов и, главное, многочисленных прекрасно управляемых германских кораблей не изменили общего положения. На развалинах Ветеры Цивилис еще раз дал бой врагу; однако ему пришлось отступить перед увеличившейся тем временем вдвое римской армией, а затем, после отчаянного сопротивления, в конце концов впустить врага и в пределы своей родины. Как всегда, вслед за несчастьем начались раздоры; Цивилис уже не мог полагаться на своих собственных людей; защиту от них он искал и нашел у врагов. Поздней осенью 70 г. неравная борьба пришла к концу; вспомогательные войска, в свою очередь, капитулировали перед римскими легионами, и пророчица Веледа в качестве пленницы была отправлена в Рим.