Теодор Моммзен - Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Однако тем, что она стала большим городом, Салона обязана не Диоклетиану; именно потому, что она уже раньше была крупным центром, он сделал ее своей личной резиденцией. Торговля, мореходство и ремесло сосредоточивались в этом бассейне в то время, вероятно, преимущественно в Аквилее и Салоне; этот последний город был одним из населеннейших и богатейших на Западе. Богатые железные рудники Боснии, по крайней мере в позднюю эпоху империи, усиленно разрабатывались; леса провинции доставляли огромное количество превосходного строительного материала; а о цветущей ткацкой промышленности Далмации до сих пор напоминает название одежды католических священников — далматика 78 . В целом же приобщение Далмации к цивилизации и ее романизация представляют одно из самых своеобразных и значительных явлений эпохи империи. Граница между Далмацией и Македонией является вместе с тем политической и языковой границей между Западом и Востоком. У Скодры соприкасались области владычества Октавиана и Марка Антония, а после разделения империи в IV в. — владения Рима и Византии. Здесь проходит граница между латинской провинцией Далмацией и греческой провинцией Македонией; и охваченная бурным ростом, в превосходстве своих сил развивая мощную пропаганду, здесь младшая сестра — латинская цивилизация — стоит рядом со старшей — цивилизацией греческой.

Если южная иллирийская провинция с ее мирно текущей жизнью вскоре перестает играть заметную роль в истории, то северный Ил лирик, или, как его обычно называют, Паннония, является в эпоху империи одним из крупных военно-политических центров. В придунай-ской армии паннонские лагеря занимают такое же ведущее положение, как на западе рейнские, а примыкающие к ним далматские и мезий-ские легионы занимают по отношению к ним такое же зависимое положение, как британские и испанские легионы по отношению к рейнским. Римская цивилизация находится здесь все время под влиянием лагерей, которые в Паннонии существовали не в течение лишь нескольких поколений, как в Далмации, но постоянно. После подавления восстания Батоном нормальная оккупационная армия провинций равнялась сначала трем, а позже, по-видимому, только двум легионам, и дальнейшее развитие было обусловлено наличием постоянных лагерей этих легионов и продвижением их в глубь страны. Если после первой войны против далматов Август избрал в качестве главного военного центра Сискию у впадения Кульпы в Саву, то после того как Паннония была подчинена Тиберием по крайней мере до Дравы, лагеря были перенесены к этой реке, и по меньшей мере одна из паннонских главных квартир находилась с этих пор в Петовионе (Птуй) на норийской границе. Причина, по которой паннонская армия полностью или частично осталась в долине Дравы, может быть лишь той же самой, которая привела к основанию далматских легионных лагерей: здесь были нужны военные отряды, чтобы держать в повиновении подданных как в соседнем Норике, так и, прежде всего, в самой области Дравы. Сторожевую службу на Дунае нес римский флот, который упоминается уже в 50 г. и который был построен, вероятно, одновременно с учреждением провинции. На самой реке легионных лагерей при династии Юлиев — Клавдиев, быть может, еще не существовало 79 ; при этом надо иметь в виду, что ближайшее к границе провинции государство свевов в то время находилось в полной зависимости от Рима и до известной степени служило достаточным прикрытием границы. По-видимому, Веспасиан, упразднивший далматские лагеря, уничтожил также и лагеря на Драве, перенеся их на самый Дунай; с этих пор главной квартирой паннонской армии являются бывший норийский город Карнунт (Петронелль к востоку от Вены) и наряду с ним Виндобона (Вена).

Развитие городского строя, с которым мы познакомились в Норике и на далматском побережье, в Паннонии обнаруживается в такой же степени только в некоторых лежавших на норийской границе и частью принадлежавших первоначально к Норику округах; Эмона и верхняя долина Савы вполне могут сравниться в этом отношении с Нориком, и если Савария (Штейн на р. Ангере) получила италийское городское устройство одновременно с норийскими городами, то это, очевидно, лишь потому, что пока Карнунт был норийским городом, Савария также, должно быть, принадлежала к Норику. Лишь с того времени, как военные отряды появились на Дунае, правительство приступило к введению городского устройства внутри страны. В западной области, принадлежавшей первоначально к Норику, Скарбан-тия (Эдинбург у Нейзидлерзее) получила при Флавиях городское право, тогда как Виндобона и Карнунт сами собой превратились в прила-герные города. Укажем лишь главные населенные пункты: Сиския и Сирмий между Савой и Дравой получили городское право при Флавиях, Петовион (Птуй) на Драве получил то же право при Траяне, Мурса (Осиек) получила право колонии при Адриане. Мы уже говорили, что население, в большинстве своем иллирийское, но в значительной части также кельтское, не оказывало сколько-нибудь энергичного сопротивления романизации; прежний язык и прежние обычаи исчезали там, куда являлись римляне, и удерживались только в более отдаленных округах. Обширные, но не очень привлекательные для поселения пространства к востоку от р. Рабы и к северу от Дравы до Дуная, по-видимому, уже со времени Августа считались принадлежащими к империи, однако едва ли их положение существенно отличалось от положения Германии до поражения Вара; городской строй не привился здесь ни тогда, ни позже, к тому же эта область долгое время если и была занята военными силами, то лишь в очень незначительной степени. Только после оккупации Дакии при Траяне такое положение до некоторой степени изменилось; вызванное этим перенесение паннонских лагерей к восточной границе провинции и дальнейшее внутреннее развитие Паннонии будет удобнее изложить в связи с войнами Траяна.

Последний участок правого берега Дуная, горная страна по обе стороны Марга (Моравы), а также равнина между Гемом и Дунаем были населены фракийскими народами. Нам надо прежде всего познакомиться в общих чертах с этим крупнейшим племенем. В некоторых отношениях оно напоминает иллирийское племя. Подобно тому как иллирийцы некогда занимали земли от Адриатического моря до Среднего Дуная, так фракийцы когда-то жили к востоку от них на территории от Эгейского моря до устья Дуная и, кроме того, в Европе на левом берегу Дуная, в нынешней Трансильвании, а в Азии по ту сторону Боспора, во всяком случае в Вифинии, — до самой Фригии; Геродот не без основания называет фракийцев самым большим из известных ему народов после индусов. Подобно иллирийскому племени, фракийское не достигло полного развития; постоянно теснимое и угнетаемое враждебными народами, это племя так и не получило возможности вступить на путь спонтанного исторического развития. Однако в то время как язык и нравы иллирийцев сохранились, хотя и в измененном виде, до нынешних дней и мы с известным правом можем переносить образ паликаров 80 из новой истории в историю Римской империи» — с фракийскими племенами дело обстояло иначе. Мы имеем многочисленные и достоверные свидетельства, что народы той области, за которой в результате римского провинциального деления в конце концов осталось название Фракии, — равно как и народы Мезии между Балканами и Дунаем, а также геты и даки на другом берегу Дуная — все говорили на одном и том же языке. Этот язык занимал в Римской империи такое же положение, как языки кельтов и сирийцев. Историк и географ эпохи Августа Страбон указывает на сходство языков всех этих народов; в ботанических сочинениях эпохи империи для некоторых растений приводятся дакские названия 81 . Когда его современнику, поэту Овидию, судьба предоставила возможность в далекой Добрудже предаваться размышлениям о своем слишком легком образе жизни, он воспользовался досугом, чтобы научиться гетскому языку, и почти сделался гетским поэтом: