Алексей Фомин - Война с продолжением

В самом английском правительстве не было единства по проблеме Мосула. Перспектива прекращения конференции из-за этой проблемы была очень непопулярна в обществе и прессе. Бонар Лoy, который лично вел с французами переговоры по вопросу о репарациях, настаивая даже на более жестких позициях, чем Ллойд Джордж [1085] История дипломатии. Т. 3. М., 1965. С. 349–350. , был готов на любые уступки туркам, в том числе и в вопросе о Мосуле, лишь бы не дать Франции играть на англо-турецких противоречиях. 27 декабря он распорядился, чтобы Форин Оффис выяснил, присоединятся ли французы к Великобритании, если придется применить силу для навязывания туркам союзнических условий мира. В случае несогласия французов Бонар Лоу был готов к отступлению. Кроу, прежде чем отправить соответствующее письмо Пуанкаре, осведомился о мнении Керзона. Тот, очевидно, понимая всю серьезность положения, посоветовал не беспокоить лишний раз Пуанкаре, который уже дал Барреру инструкции вести дела в полном согласии с союзниками [1086] DBFP, Ser. 1, Vol. 18. № 295. Crowe to Curzon. 27/12/1922. Р. 417; lbid. № 297. Curzon to Phipps. 28/12/1922. Р. 418. . Керзон, видимо, считал, что столь откровенный запрос убедит главу французского правительства в слабости английских позиций и нарушит все его дипломатические комбинации в Лозанне. Глава Форин Оффиса явно опасался утраты контроля над поведением союзников. Баррер уже предлагал послать в Анкару генерала Пелле, который смог бы от имени союзников уладить там все разногласия по финансовым вопросам. Керзон и Гаррони отказались от этого, поскольку такие действия лишь убедили бы турок в слабости Антанты. Бомпар также провел несколько секретных встреч с турецкими делегатами, не принесших, однако, никаких результатов, но сильно обеспокоивших Керзона. 30 декабря он писал Кроу, что французы собираются «частным образом» договориться с турками по финансовым вопросам [1087] Sonyel S.R. Op. cit. Р. 201–202; DBFP, Ser. 1, Vol. 18. № 304. Curzon to Crowe. 30/12/1922. Р. 425–426. .

Мысль о возможном дипломатическом отступлении перед турками с оставлением им Мосула премьер-министр высказывал Керзону и 31 декабря, во время встречи с ним в Париже, куда Бонар Лoy приехал, чтобы попытаться отговорить Пуанкаре от оккупации Рура [1088] Nicokon Н. Op. cit. Р. 324–325. . 2 января 1923 года Керзон вернулся в Лозанну, а 8 января получил от Бонар Лоу послание, где, в частности, говорилось: «Я снова должен повторить, что есть два обстоятельства, которые представляются жизненно важными. Первое состоит в том, что мы не должны вступать в войну из-за Мосула; второе — в том, что если французы не присоединятся к нам, а мы знаем, что так и случится, мы не будем бороться с турками одни за то, что осталось от Севрского договора». Премьер-министру вторила печать. Daily Express писала, что «Мосул не стоит костей одного английского солдата. Наши интересы в Мосуле несущественны» [1089] Nicokon Н. Op. cit. Р. 331. .

Подобные настроения, широко распространенные в Англии, с готовностью подхватывались и по другую сторону Ла-Манша. В эти дни в Лозанну прибыл генерал Таунсхенд. По возвращении оттуда он дал интервью французской газете Le Temps . Вопреки мнению министра иностранных дел своей страны британский генерал утверждал, что «Мосул находится в Анатолии, а не в Месопотамии. Он находился в момент перемирия в руках Турции, а не Англии. Урегулирование с Турцией является сейчас наиболее неотложной проблемой, которую английское правительство должно разрешить, поскольку от нее зависит всеобщий мир. Относитесь к туркам с доверием, как к джентльменам, и вам не придется об этом жалеть. Нет ни одного турка, который не уважал бы глубоко Англию. Но турки хотят, чтобы и их, в свою очередь, тоже уважали» [1090] Le Temps. 2–3 janvier 1923. . В следующем номере та же газета откровенно признавала, что «два фактора оказывают сегодня влияние на ход ближневосточной мирной конференции и заставляют ее останавливаться в нерешительности — это ход конференции в Париже и решения Национального собрания в Анкаре» [1091] Le Temps. 3 janvier 1923. . Несколькими днями позже, уже после неудачи Парижской конференции по репарациям (2–4 января), она призывала к большей самостоятельности французской внешней политики: «Среди интересов, которые Франция имеет на Востоке, некоторые близки интересам Англии. В других вопросах, напротив, у Англии есть интересы, которые не имеют ничего общего с французскими. Там, где наши интересы совпадают, нет никаких препятствий к тому, чтобы их и далее защищать совместно. Но там, где интересы Англии ни в чем не соприкасаются с интересами Франции, нет никакого смысла в том, чтобы Франция вставала на английскую сторону» [1092] Le Temps. 7 janvier 1923. . Еще через несколько дней французская газета писала, что «в любом случае мы можем с гордостью думать, что Франция никогда не обещала участвовать в ссоре, вызванной притязаниями другой державы» [1093] Le Temps. 7 janvier 1923. (имелись в виду притязания Англии на Мосул).

Отзвуки англо-французских противоречий докатились и до Константинополя. 7 января Гендерсон, английский поверенный в делах, писал в Форин Оффис, что турки считают «единый фронт» союзников разрушенным, что вселяет в них больший оптимизм относительно перспектив Лозаннской конференции [1094] DBFP, Ser. 1, Vol. 18. № 312. Henderson to Curzon. 7/01/1923. P. 432. . После провала конференции по репарациям французы в какой-то момент готовы были пойти на мир с турками любой ценой. Бомпар объяснял Керзону, что Пуанкаре был готов к безусловному отступлению по любому из пунктов, на которых союзники еще в ноябре договорились жестко настаивать, и снова предлагал послать в Анкару генерала Пелле. Керзон резко возражал против любых подобных предложений [1095] Sonyel S.R. Op. cit. P. 201–202. .

Пленарное заседание территориальной комиссии по вопросу о Мосуле состоялось только 23 января. К этому моменту в результате провала Парижской конференции по репарациям и ввода франко-бельгийских войск в Рур англо-французские отношения снова испортились, и само существование Антанты снова было поставлено под вопрос. Со стороны Керзона было в определенной степени рискованно передавать вопрос о Мосуле на обсуждение всей конференции, так как существовала опасность, что Франция, оставленная один на один с Германией, попытается отплатить Англии той же монетой и вернуться к старой политике попустительства туркам. Но Керзон прекрасно понимал, насколько важна для Франции английская поддержка в вопросе о турецких долгах и о капитуляциях.

Большая часть заседания ушла на чтение турецкой декларации по мосульскому вопросу и на ответ Керзона на нее. И Исмет, и Керзон сыпали множеством этнических, экономических и стратегических аргументов, призывая на помощь едва ли не все достижения гуманитарных и естественных наук того времени. Однако все их речи лишь отражали и без того уже очевидный факт: «Позиции сторон ясны и полярны, то есть несовместимы в принципе: турки требуют Мосул, англичане не хотят его отдавать» [1096] Лазарев М. С. Указ. соч. С. 263. . В качестве возможного решения проблемы Керзон предлагал арбитраж Лиги Наций. Исмет не соглашался и предлагал плебисцит. Керзон настаивал на своем и между прочим сказал: «После войны я очень много занимался плебисцитами по границам и твердо решил никогда больше не связываться еще с одним». По мнению Керзона, плебисцит на территории с неграмотным и этнически пестрым населением, значительная часть которого вела кочевой образ жизни, был совершенно невозможен. В заключение Керзон добавил, что если турки пойдут на разрыв из-за Мосула, то он поставит вопрос перед Лигой Наций, которая в случае угрозы войны должна, согласно своему Уставу, «принять меры, способные действительным образом оградить мир Наций» (ст. 11). Никакого соглашения, однако, в этот день достигнуто не было [1097] Nicokon Н. Op. cit. Р. 338–339. .