Дмитрий Пучков - Бородино: Стоять и умирать!

Я отдал лошадь свою солдату и пошёл вперёд к группе офицеров, стоявших за спиною императора. Перед нами расстилалось зрелище ужасного сражения; но ничего не было видно за дымом тысячи орудий, гремевших непрерывно. В воздухе подымались густые облака одни за другими, вслед за молниями выстрелов. По временам у русских взлетали ракеты, должно быть сигналы, но значение их было для меня непонятно. Бомбы и гранаты лопались в воздухе, образуя беловатое облачко; несколько пороховых ящиков взлетели на воздух у неприятеля, так что земля дрогнула. Такого исхода случаи гораздо реже встречаются у нас, нежели у русских, потому что ящики у них дурного устройства. Я несколько придвинулся к императору, который не переставал смотреть в трубку на поле сражения. Он одет был в свою серую шинель и говорил мало. Случалось, что ядра подкатывали к его ногам; он сторонился, так же как и мы, стоявшие позади.

Генерал Нури привёз мне печатный приказ, который я и прочёл артиллеристам и солдатам. Это был приказ об обходном движении нашей батареи: манёвр, благодаря которому мы прославились. Нас называли победителями Аустерлица, Иены и Фридланда; ещё одно подобное сражение здесь — и мы войдём в Москву, где найдём удобные квартиры, где будет заключён продолжительный мир и получится наконец уверенность в быстром возвращении во Францию… Все кричали «ура».

Немного спустя генерал Нури приказал мне именем фельдмаршала поставить батарею на передовую линию, чтобы прикрыть императорскую стоянку.

Я велел стать на позицию и сняться с передков. Как сейчас вижу всю картину боя: сзади и сбоку от меня стоит в полном порядке пехота старой гвардии; в центре — пехота молодой гвардии; налево — кавалерия; в центре же моей батареи находился император в своей серой шинели, со скрещенными на груди руками, ходивший в большой ажитации по маленькому пространству; немного далее — офицеры с подзорными трубами в руках. Две конные батареи под командой Марена поместились налево, прикрывая собою фронт кавалерии. Моя батарея простояла таким образом до четырёх часов дня. Мы слышали со всех сторон ужасную перестрелку, едва разбирая сквозь дым позицию неприятеля. Более ста офицеров главного штаба подбегали один за другим к императору; он выслушивал их рапорты и отсылал движением руки, ни разу не промолвив слова.

Я не сводил с него глаз и могу поручиться, что с самого начала битвы и до четырёх часов он не покинул своего места, не отдал ни одного приказания.

Справа от дороги возвышался громадный редут, откуда расстреливали всё, что к нему ни приближалось. Понадобились страшные усилия, чтобы его взять. Наконец это удалось кирасирам, и тогда наши колонны высыпали на равнину. Главный резерв помещён был слева от большой дороги; боевых колонн не было видно, так как деревья и кустарник заслоняли их. Ночью войска были расставлены, а на рассвете все были уже на ногах и артиллерия начала действия с обоих флангов. Император приказал своим резервам сделать большое движение и разместил их на этот раз справа от большой дороги, у глубокого оврага, где они и выстояли, не трогаясь, целый день. Здесь находилось 20 или 25 тысяч человек, отборные силы Франции; все они были в парадной форме. Наши войска прилагали все усилия, чтобы захватить редуты, расстреливавшие на нашем правом фланге нашу пехоту, но их всё время отражали, а между тем занятие этой позиции решало победу.

Генерал проводил меня к императору. «У тебя хорошая лошадь?» — «Да, государь!» — «Скачи сейчас же и передай этот приказ Коленкуру, ты найдёшь его справа отсюда, вдоль леса; ты заметишь там кирасир, которыми он командует. Возвращайся только по окончании дела».

Приезжаю, являюсь к генералу и передаю ему приказ. Он прочёл и обратился к своему адъютанту со словами: «Вот приказ, которого я ждал. Трубите, чтобы садились на лошадей, и зовите сюда полковников». Они прибыли верхами и стали в круг. Коленкур прочёл им приказ, чтобы редуты были взяты, распределил, кому какой редут брать, и прибавил: «Я беру на себя второй. Вы, офицер штаба, следуйте за мной и не теряйте меня из виду». — «Слушаю, генерал!» — «Если я паду, то вы, полковник, примите командование. Редуты надо брать при первой же атаке». Затем он обратился ко всем полковникам: «Вы слышали мои слова, становитесь во главе своих полков. Гренадеры нас ждут. Не терять ни минуты! За мной рысью, а как только подойдём на ружейный выстрел — галопом. Гренадеры атакуют с фронта».

Кирасиры понеслись вдоль леса и ринулись на редуты с задней стороны, тогда как гренадеры устремились к валу. Кирасиры и гренадеры врассыпную сражались с русскими. Храбрый Коленкур упал подле меня, убитый наповал. Я присоединился к старому полковнику, принявшему на себя начальствование, и всё время не выпускал его из виду. Атака кончена, и редуты в наших руках. Старый полковник говорит мне: «Поезжайте, скажите императору, что победа наша. Я сейчас отправлю ему штаб-офицеров, взятых в плен на редутах».

Все силы русских двинулись на помощь к этим редутам, но маршал Ней расстреливал их с их правого фланга. Я поскакал галопом через поле битвы, видел, как ядра взрывали поле, и не надеялся выбраться оттуда. Подъехав к императору, соскакиваю с лошади, подхожу к нему, снимаю шляпу и тут замечаю, что у неё недостаёт заднего угла. «Ну, — сказал император, — ты дёшево отделался». — «Я и не заметил этого; редуты взяты, генерал Коленкур убит». — «Ах, какая потеря!» — «К вам сейчас приведут много офицеров».

Император потребовал свою медвежью шкуру; он находился в это время на склоне оврага в полулежачем положении. Сюда привели взятых в плен офицеров, сопровождаемых гренадерской ротой. Их разместили в порядке их чинов. Император обошёл их и спросил, не сделали ли им солдаты чего дурного; они ответили, что ни один солдат не задевал их. Старый гренадер выходит из строя и говорит, передавая оружие императору: «Я взял в плен этого старшего офицера». Император выслушал гренадера, спросил его имя и затем задал вопрос: «А что сделал твой капитан?» — «Он первым вошёл на третий редут». Обращаясь к капитану, император говорит: «Я назначаю тебя батальонным командиром, твои офицеры получат по кресту. Капитан, — закончил он, — скомандуй им равнение направо и отправляйтесь все на поле чести». «Да здравствует император!» — кричат они и быстро несутся к своему знамени.

Ночь мы провели на поле битвы, а на другой день император приказал подобрать раненых. Зрелище, которое мы увидали, привело нас в дрожь: русские ружья покрывали землю; около их громадных походных госпиталей лежали груды трупов; кучей лежали части тела, оторванные от туловища. Мюрат преследовал русских так энергично, что они сжигали всех своих раненых: мы видели их обуглившиеся тела. Вот как преступно обращаются они с солдатом.