Эдвин Крапп - Боги с небес

Целью анимистического мифа о сотворении мира, рассказанного ранее, является обоснование физической природы Вселенной. Он объясняет, как возникло то, что мы видим вокруг. В этом буддистском мифе о сотворении мира центральную роль играет человеческое состояние, однако, как и первый миф, он опирается на космическую основу и создает стереометрические образы. У мира есть центр и края, его периметр круглый, как горизонт, но мир имеет четыре направления, поэтому внутренние земли упорядочены по четырем сторонам квадрата. Центр является средоточием творения и «розеткой» для вилки того шнура, по которому передается божественная энергия. Источником этой энергии является небосвод — трансцендентальный, но всегда являющий свою силу, — а Земля соединена с небом центральной горой или мировой осью. При отображении этой схемы в двух измерениях она становится мандалой, символом религиозной веры и эзотерического знания. Тибетские монахи чертят мандалу на цветном песке на полу храма и рисуют ее на потолке. Они включают изображение мандалы в основание алтарей и в наставительные рукописи, они печатают их на бумаге, складывают и носят как защитные амулеты. Будучи «психокосмограммой», мандала отображает структуру Вселенной, связывает микрокосм с макрокосмом и помогает владельцу в его поисках повышенных состояний осознания. Конечным пунктом странствий души является нирвана, чистый и трансцендентный вселенский разум. Все сущее происходит из этого недифференцированного состояния, а четыре стороны и центр мандалы символизируют поток животворной энергии и мудрости, исходящей из первичного хаоса. Космическая гора — это синапс в духовной нервной системе Вселенной и проводник процесса, который делает космос тем, что он есть.

Это проясняет намерения царя Сонгстена Гэмпо и царицы Вэн-чэнь, когда они пригвоздили к земле тибетскую демоницу с помощью мандалы буддийских храмов. Справедливости ради нужно сказать, что царь не ограничился одной четырехугольной темницей. За Йо-Кунем в сердце его царства и четырьмя храмами «подавления враждебности», основанными на жизненно важных точках тела демоницы, он оградил Тибет еще двумя кольцами духовной защиты. Подобно следующему концентрическому квадрату в схеме мандалы еще четыре храма «укрощали границу» на уровне колен и локтей лежащей демоницы. На еще большем расстоянии от столицы следующие четыре храма, «укрощавшие земли за границей», вбивали символические колья в ее ладони и ступни. То, что выглядит как попытка одомашнить землю, умиротворить ее демонов и обратить непросвещенных в истинную веру, на самом деле было мерами, призванными обезопасить и укрепить царскую власть. Сонгстен Гэмпо не просто учреждал новую религию: он разоружал вождей и жрецов старой религии Бон. Пограничные храмы были не просто знаком новой веры для ближайших соседей Тибета. Помимо цивилизующего воздействия, законодательство и письменность были одними из основных инструментов государственной власти. Идеология шла рука об руку с политикой силы. Как главный приверженец новой системы верований, Сонгстен Гэмпо мог централизовать власть, рассредоточенную до его воцарения. Он собрал власть в центре мироздания с помощью мандалы идеологически направленных монументов, точно указывавших на центр мироздания и средоточие силы.

Истинной «горой мировой оси», разумеется, была гора Кайлас, расположенная далеко на западе в Шаньшуне. Язык, на котором первоначально говорили в этом древнем царстве, вероятно, был частью индоевропейской семьи языков, не связанной с синотибетской лингвистической ветвью. Поскольку этот регион считается родиной «черной религии» Бон с ее традицией учреждения местных священных «гор силы», над которыми господствует центральная «мировая гора», некоторые исследователи выдвигали предположение, что сходные ведические представления могут происходить от того же древнего центральноазиатского корня.

Одно из старых тибетских названий горы Кайлас — гора Бон. Здесь прослеживается четкая связь с верованиями Бон, как и в другом названии — «гора Душа Шаньшуня». В этом статусе гора Кайлас сохраняла добуддийские верования в богов-предков. Главный горный пик каждого округа играл роль места блюстителя: население находилось под его защитой, и он воплощал духовную сущность данного региона. Гору Кайлас также называли «пупом мира» и «престолом небесной богини». В то время как образы небесного зонтика и восьмилепесткового цветка лотоса были буддийским вкладом в космологию Тибета, образ богини в центре небосвода принадлежит более древней религии Бон. Это свидетельствует о том, что тибетцы говорили о «горе мировой оси» еще до того, как буддисты принесли свой вариант в Тибет.

Значительная общность буддийских космографических образов с представлениями религии Бон позволила буддизму хорошо прижиться в Тибете. Космическая гора в центре буддийской мандалы — это не только ось, соединяющая землю и небо, но и маршрут мистического восхождения к просветлению. Сходные традиции существуют по всей Европе. Они четко обозначены в священных текстах брахманов, а теологические подробности описания тибетской горы Сумеру на самом деле происходят из Индии, где миф о космической горе Меру был неотъемлемой частью древних индуистских верований.

Естественно, гора, расположенная в центре мира, заключает в себе дух всего мира. Ее патерналистская роль уравновешивается Манасароваром, священным «непобедимым» озером у подножия горы Кайлас. Пилигримы обходят его берега по часовой стрелке точно так же, как во время религиозного паломничества к другим священным вершинам или к святилищам в других округах Тибета, таким, как периметр Лхасы. Это самое высокогорное пресноводное озеро на планете, к которому тибетцы частично возводят происхождение доктрины Бон.