Эдуард Кульпин - Золотая Орда. Проблемы генезиса Российского государства

Хотя «передовой отряд церковных сил — митрополичья кафедра — не оказала великому князю эффективной поддержки в его централизаторской политике» ( Борисов, с. 188), Иван III активно использовал церковь в деле собирания земель, вмешивался в борьбу за власть внутри церкви, находил временных союзников среди иерархов. Однако, в одном, несмотря на княжеское давление, на крутое и бесцеремонное обращение князя с опальными церковниками, церковь стояла до конца: не шла на экспроприацию своих земель. Даже обязанный Великому князю изволением из монастырской «ледовой» тюрьмы и своим возвышением новгородский архиепископ Геннадий, когда речь шла о собственности, выражаясь словами летописца, на соборе 1503 года злобно «лаял» на князя.

Великий князь лавировал. Иногда и его союзников-иерархов приговаривали к суровым наказаниям и ему стоило больших трудов спасти их. В наказания нередко включались жестокие избиения. В знак протеста против морального и физического давления со стороны светской власти митрополит дважды покидал свой пост. Однажды он принудил Ивана III к русской «Каноссе». Второй раз тот же прием не сработал.

Основными аргументами Великого князя (судя по действиям) было наличие у него военной силы, не идущей ни в какое сравнение с таковой у удельных князей или у бояр, и отсутствие твердых правовых гарантий суверенитета у церкви. Иван III имел возможность и запугивал церковных иерархов. Никто, даже митрополит не был гарантирован от применения к нему физического насилия. Митрополит несколько раз пытался сбежать из тюрьмы-монастыря и каждый раз был «пойман» князем. К моменту собора митрополит психологически был, видимо, сломлен, и лишь единодушная жесткая позиция иерархов заставляла его действовать решительно.

Главным идеологом нестяжательства был Нил Сорский, происходивший из московской семьи, близкой к великокняжеской фамилии, отказавшийся от мирской карьеры и основавший свой скит на реке Сорке, откуда и пошло его прозвище. Житие по примеру Нила было нелегким: тяжелый физический труд, отсутствие любых даже мелких радостей жизни, практически антисанитарные жилищные условиях, нередко намеренное истязание плоти, не способствовали массовому притоку адептов в Нилу. «В массе черное духовенство осталось глухо к проповеди Нила… Попытки воплотить в жизнь принцип равенства, обязательного труда, самоотречения не привели к успеху», — утверждает Руслан Скрынников (Скрынников, с. 98, 108–110).

Партию иосифлян возглавил игумен Иосиф Волоцкий, в миру Иван Санин. Рачительный хозяин вотчинник-феодал Иван Санин решительно отвергал стяжание как средство личного обогащения, в собственности и богатстве монастырской общины видел средство благотворительности — помощи нуждающимся крестьянам, заботился и об эстетической стороне восприятия религиозных догматов. В целом, это была сложная и привлекательная для восприятия средневекового человека личность.

Исход прений 1503 года вокруг церковной земельной собственности по версии Юрия Алексеева, созданной им на основе литературно-церковного произведения «Слово иное», в конечном счете, оказался связанным «с чисто случайным, но фундаментально важным фактом» — болезнью Великого князя: «скорее всего его постиг удар (по теперешней терминологии — инсульт)». Алексеев описывает детально как это произошло.

Именно летом 1503 г. Великий князь вознамерился лишить церковь главной собственности и превратить служителей церкви в государственных чиновников. Сделать это он предполагал не насильственно — государевым указом, но добровольным, самостоятельным решением церкви на ее высшем форуме — соборе. На церковном соборе вопрос о земле стал практически основным. По нему разгорелась борьба. Большинство иерархов выступило против намерений князя. Тогда князь вызвал в Москву известного сторонника личного нестяжательства игумена Иосифа Волоцкого. Однако Иосиф не оправдал надежд государя и решительно высказался против экспроприации церковных земель.

Собор происходил на фоне непрерывных с 1490 г. пятнадцатилетних тяжб за землю. Судились все, в том числе и крестьяне с церковью. В одной из таких тяжб государь встал на сторону крестьян крупнейшего на Руси Троицкого монастыря в их иске против монахов и повелел оштрафовать монастырь. «Старцы» в ответ организовали массовую демонстрацию протеста. Непрерывно предавая анафеме государя, дряхлые отшельники пошли маршем на Москву, кто на телегах, кто на носилках. Их сопровождали сторонники и, как всегда, просто любопытные.

Молва о марше, опережая его, взбудоражила столицу и так психологически воздействовала на Великого князя, что у него отнялись рука, нога и глаз, что было расценено как божье наказание за святотатство. Иван III лично не пошел на собор, не сказал своего решающего слова (Алексеев, с. 218–220). Без Государя его чиновники-дьяки не смогли преодолеть сопротивление церковных иерархов. В борьбе за землю церкви Иван III потерпел поражение, как полагает Юрий Алексеев, возможно, впервые в жизни.

Описаны ли в вышеприведенной версии исторических событий действительно решающие моменты, где есть и личности, и отдельный поступок, сюжет для трагедии шекспировского накала? Могла ли победа Ивана III и нестяжателей на соборе действительно изменить судьбу России или путь России был предопределен процессами исторического развития предшествующих веков?

Скрынников, также, как и Алексеев, фиксирует факт болезни Великого князя во время собора, но переносит инсульт на полгода позже его завершения. Оба делают свои выводы на анализе одних и тех же исторических документов, что свидетельствует о такой пластичности нарративных источников, которая позволяет поставить под сомнение выводы, сделанные на их основе.

Если добавить к этому мнение Андрея Плигузова — историка, специально исследовавшего дискуссию об идеологии нестяжательства, ведущуюся уже почти два века, то фабула станет еще более интригующей. Плигузов констатирует, что у Нила Сорского нет ни одного сочинения, разбирающего вопросы церковного землевладения, а Иосиф Волоцкий писал по данному поводу много позднее, да и то применительно к частному случаю (Плигузов, с. 31). «Не случайно… Казакова, посвятившая Вассиану и его единомышленникам (нестяжателям) две монографии и докторскую диссертацию признала, что «история нестяжательства как идеологического течения, история его формирования, развития, связей с другими идейными течениями еще ждет своего исследователя…» (Плигузов, с. 32; Казакова, с. 139).

Плигузов полагает, что вопрос о секуляризации церковных земель на соборе 1503 г., возможно, вообще не стоял. «Вместе с тем, есть данные, свидетельствующие о планах правительства Ивана III существенно ограничить или вовсе ликвидировать землевладение церкви, обратив его в государственный фонд для поместных пожалований средним и мелким феодалам. Трудно сказать, в какой мере эта программа носила официальный характер и насколько объективно отражала она реальное соотношение сил» (Плигузов, с. 5).