Леонид Млечин - Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова

Министерство иностранных дел в определенном смысле заложник политического и экономического курса страны. Дипломаты в меру таланта и изощренности могут многого добиться, но в конечном счете все зависит оттого, что происходит внутри страны.

Иванов, в отличие от своих предшественников, подчеркнуто не участвовал во внутриполитических баталиях и даже не высказывался на эти темы. В первые месяцы его пребывания на посту министра он пользовался полной поддержкой премьер-министра, которым был Примаков, что предохраняло его от сложностей во взаимоотношениях с президентской администрацией и коллегами-министрами. Потом и в Кремле, и в Белом доме оценили профессионализм и надежность министра иностранных дел.

Я спрашивал Игоря Сергеевича:

— Разные партии в России желают разной внешней политики. Какую же линию проводит министр?

Тогда еще разные партии были достаточно заметны в политической жизни России.

— Я уважаю мнение всех фракций, — ответил мне министр, — но стану проводить ту линию, которая отвечает национальным интересам. Никакого шараханья, у нас одна внешняя политика.

— Но как можно проводить единую политику, если в обществе нет согласия, если значительная часть общества подвержена антизападным, антиамериканским настроениям?

— Мне бы хотелось добиться, чтобы у нас не было «анти». Ни в настроениях, ни в политике. Мы прошли тот этап, когда мир делили на хороших и плохих. Я буду говорить об этом и в Думе, и в средствах массовой информации — надо нам избавляться от стереотипов: кто-то плохой, кто-то хороший, этот друг, тот враг…

Внешние дела — и это не все понимают — отличаются от оборонных или экономических проблем тем, что приходится учитывать интересы других стран. Нельзя принять решение проводить политику, выгодную своей стране, и требовать от министерства неукоснительного ее исполнения. Внешнюю политику приходится согласовывать с другими державами. А у каждой страны есть свои интересы. Не остается ничего иного, кроме как эти интересы учитывать. Глупо загонять в угол неприятных соседей, чтобы они копили ненависть и вынашивали злобные планы…

Иванов стал меньше говорить о многополюсном мире. Эта концепция Примакова носит откровенно антиамериканский характер и больше подходит Китаю, чем России. После смены президентской команды на внешнюю политику вновь пытался оказывать влияние Совет безопасности, тон в котором задавали сотрудники спецслужб. Секретарем совбеза с должности заместителя директора ФСБ стал Сергей Борисович Иванов. Для спецслужб Соединенные Штаты, НАТО, Запад в целом — это враги.

Пона Примаков возглавлял правительство, Иванова считали его тенью. Это неверное впечатление. Игорь Сергеевич Иванов человек очень лояльный, но они с Примаковым разные люди. Я хорошо представляю себе взгляды Евгения Максимовича, и у меня была возможность откровенно говорить с Игорем Сергеевичем.

В июле 2000 года Иванов — после того, как президент Путин подписал соответствующий документ, — представил новую концепцию внешней политики. В тот момент можно было говорить о переходе от глобальных претензий советских времен к реальной политике России, страны с более ограниченными возможностями.

Иванов считал, что главное в политике — это прагматизм и реализм. Когда ресурсы страны ограничены, нужно сконцентрировать их на главных направлениях: безопасность страны, создание условий для подъема отечественной экономики, защита интересов бизнеса и российских граждан за границей.

Но что представляла собой тогдашняя внешняя политика Путина?

С одной стороны, это тесные контакты с Европой, желание установить личные отношения с руководителями Германии и Великобритании, отказ от антиамериканских и антизападных жестов и высказываний. А с другой — нарочитое сближение с Китаем и поставки ему оружия в больших количествах, демонстративная жесткость в отношении Грузии, визит на Кубу, контакты с Ираком (где еще правил Саддам Хусейн), готовность продавать оружие Ирану.

Возникло ощущение противоречивости внешней политики, это означало, что национальный интерес так и не осознан. Российская политическая элита тратит слишком много сил, требуя, чтобы к ним относились как к представителям великой державы. Но американцы, скажем, не уверены, что Россия — великая держава. В современном мире могущество страны определяется не способностью уничтожить другое государство с помощью ракетно-ядерного оружия. Великая держава — прежде всего богатая, процветающая страна с эффективной экономикой. Несмотря на всю антиамериканскую, антизападную риторику внешняя политика при Иванове оставалась достаточно уравновешенной.

Ровно десять лет спустя после первой войны в Персидском заливе американская команда, организовавшая операцию «Буря в пустыне», чтобы жестоко наказать диктатора, вновь оказалась у власти. Ее собрал Джордж Буш-младший, который в январе 2001 года вступил в должность президента Соединенных Штатов.

У Буша была одна реакция на теракты 11 сентября 2001 года:

— Мы избавим мир от этих негодяев.

Президент Буш сформулировал свою доктрину самым простым образом. Америка не станет ждать следующей атаки. Соединенные Штаты будут первыми наносить удары по террористам, где бы они ни находились. Надо заботиться не о том, как потом наказать террористов за содеянное, надо предотвратить их удары. Американский президент пришел к выводу, что иракский диктатор Саддам Хусейн, создающий оружие массового уничтожения, представляет особую опасность: если он вооружит террористов, они смогут убить больше американцев, чем это произошло 11 сентября.

В один из мартовских дней 2002 года Джордж Буш заглянул в кабинет своего советника по национальной безопасности Кондолизы Райс и уверенно сказал:

— Чертов Саддам, мы его вышвырнем!

Вернее, президент выразился более откровенно, но я не рискую дословно перевести это выражение на русский язык. Через год хлесткая фраза Буша-младшего о Саддаме Хусейне («Мы его вышвырнем!») трансформировалась в военную акцию.

24 февраля 2003 года Соединенные Штаты и Великобритания внесли в Совет Безопасности проект новой резолюции, которая обвиняла Ирак в невыполнении своих обязательств и предлагала дать Саддаму Хусейну еще неделю на разоружение. 10 марта российская дипломатия сообщила, что наложит вето на такую резолюцию. В этот день умерла идея международной коалиции против Саддама Хусейна. У тех, кто считал, что надо применить силу, руки были развязаны.

Все последние годы в Совете Безопасности шла борьба не за то, чтобы заставить Саддама исполнить резолюции ООН, а за то, чтобы их отменить. Вопрос об Ираке расколол постоянных членов Совета Безопасности. Соединенные Штаты и Англия хотели довести дело до конца и убедиться, что Саддам больше не представляет опасности. Россия и Франция, напротив, жаждали скорейшей отмены санкций, чтобы сделать Саддаму приятное и что-то получить взамен. Единая позиция Совета Безопасности позволила бы избежать военной операции. Саддам боялся войны. Если бы все члены Совета Безопасности были едины, все могло бы сложиться иначе…