Владимир Снегирев - Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

30 августа афганская делегация вылетела на Кубу. В ее составе кроме Тараки были в основном лица, близкие к Амину. Министр иностранных дел Шах Вали, бывший командир царандоя, а теперь начальник канцелярии главы государства Тарун, начальник президентской гвардии Джандад и другие. Поскольку на обратном пути из Гаваны планировалось сделать остановку в Москве, Амин проинструктировал своих людей доверительно встретиться с советскими представителями и проинформировать их о том, что против него группа видных халькистов готовит заговор.

Судя по всему, Амин очень хорошо был осведомлен о том, чем заняты сейчас три министра и Сарвари. Теперь игра шла на опережение: кто кого?

Утром 10 сентября самолет Ил-62 правительственного авиаотряда, возвращаясь из Гаваны, совершил посадку в Москве. Как и было запланировано, здесь афганский руководитель должен был сделать остановку для отдыха и для разговора с Л.И. Брежневым. В тот же день, вернее, поздно вечером встреча двух лидеров состоялась в Кремле.

Но это была не обычная протокольная встреча руководителей дружественных стран. Документ, который должен был озвучить Леонид Ильич, содержал целый ряд острых замечаний по ситуации в ДРА и фактически прямой призыв к Тараки навести порядок в собственном окружении.

Афганский гость, еще не отдохнувший после длинного перелета и обильных возлияний, как на Кубе, так и на борту правительственного лайнера, вначале считал, что разговор будет рутинным, не выходящим за рамки протокола. Его не насторожило даже то, что в Кремль он был приглашен один, без привычной свиты. Рядом с Брежневым за столом сидели министр иностранных дел Громыко и помощник генсека Александров-Агентов, оба — насупленные, подчеркнуто деловые. Переводил уже знакомый по прежним встречам в Кремле советник МИДа Гаврилов. Леонид Ильич, обменявшись рукопожатиями и поцелуями, быстро перешел к делу. Не отрываясь от лежавшего перед ним текста, он стал методично перечислять ошибки, допущенные афганскими революционерами, и проблемы, которые они должны немедленно решить.

Сначала Брежнев говорил о партийном строительстве, необходимости расширения партийных рядов за счет рабочих, крестьян и прогрессивно настроенной интеллигенции. Кто-то из цековских работников вписал в его «шпаргалку» назидательный пассаж из времен Гражданской войны, и теперь Леонид Ильич старательно читал:

— ЦК нашей партии под руководством В.И. Ленина проводил специальные «партийные недели». Это были массовые кампании по вовлечению лучших рабочих, передовых крестьян и интеллигенции в ряды партии. Новые члены партии отправлялись на фронты Гражданской войны… Таким образом задачи укрепления и расширения рядов партии решались одновременно с борьбой против контрреволюции.

— Очень правильно, — поддакнул Тараки, но при этом подумал: а где нам взять этих лучших рабочих и передовых крестьян?

— Огромное значение имеет также активизация политико-воспитательной и разъяснительной работы среди населения, — продолжал читать свою «шпаргалку» Брежнев. — Кстати, вот такой вопрос, товарищ Тараки. Уже в одиннадцати провинциях вашей страны есть наши партийные советники при секретарях провинциальных комитетов НДПА. Между тем многие из этих секретарей работают, так сказать, по совместительству, являясь одновременно губернаторами провинций. В интересах дела было бы, очевидно, правильней отделить государственные посты от партийных.

С учетом особенностей вашей страны особо стоит вопрос о разъяснении массам политики партии и правительства в отношении религии и свободы вероисповедания…

В условиях продолжающейся борьбы с контрреволюцией важными становятся подбор и расстановка кадров в вооруженных силах, партийном и государственном аппарате. Знаю, что в этом отношении у вас есть горький опыт: факты измены родине некоторых армейских командиров, нарушения норм партийной жизни губернаторами и партийными работниками отдельных провинций…

— Спасибо, спасибо, товарищ Леонид Ильич, — соглашался с критикой Тараки. — Я потом выскажусь по этому вопросу. Хотел бы просить вас, если это возможно, направить лично мне через совпосла перевод ваших сегодняшних высказываний. Я записываю, но хотелось бы иметь полный текст, чтобы внимательно еще раз его изучить.

— Мы перешлем вам перевод, — пообещал, оторвавшись от бумаг, Брежнев и затем опять уткнулся в текст. Сейчас ему предстояло сказать главное, то, ради чего и был приглашен сегодня в Кремль этот афганский революционер. — Мы уже неоднократно касались в беседах и в переписке с вами и такого вопроса, как важность подлинно коллективного руководства в партии, строгого соблюдения его принципов… Я знаю, что в последнее время ваше политбюро приняло на этот счет ряд хороших постановлений, однако их претворение в жизнь, похоже, проходит очень медленно. Скажу вам откровенно, товарищ Тараки, по нашему глубокому убеждению нерешенность этого вопроса, как и все еще имеющие место нарушения норм внутрипартийной демократии, и, тем более, необоснованные репрессии в отношении товарищей по партии, сковывают силы партии, мешают развитию ее творческих возможностей, создают среди кадров и населения обстановку напряженности…

Произнеся столь длинный монолог, Брежнев сделал небольшую паузу и строго взглянул поверх очков на сидящего напротив афганского гостя. Тот выглядел подавленным. Переводивший беседу Гаврилов, заранее ознакомленный с текстом брежневского обращения, тоже побледнел и нервно перебирал в руках бумаги. Сейчас Брежнев должен предупредить афганца о грозящей ему опасности. Но воспримет ли это предупреждение генсек НДПА? Поймет ли?

— Я не считал бы до конца выполненным свой долг перед вами, товарищ Тараки, если бы не коснулся в этой связи совершенно доверительно еще одного вопроса, который вызывает озабоченность не только у нас, ваших друзей, но, по имеющимся у нас данным, и в рядах партийного актива НДПА, — с нажимом прочитал Брежнев. — В условиях афганской революции понятна ваша, товарищ Тараки, особая роль как генерального секретаря и председателя Революционного совета в руководстве деятельностью партии и государства… Однако вряд ли целесообразно, чтобы кто-то еще, кроме вас, занимал исключительное положение в руководстве страной, вооруженными силами, органами государственной безопасности. При определенных условиях это могло бы иметь нежелательные последствия.

— Правильно, — еле слышно пробормотал Тараки.

Советник МИДа Гаврилов, воспользовавшись паузой, попытался понять, дошел ли до гостя смысл сказанного. Ведь собственно ради этих слов и затевалась вся встреча. Генеральный секретарь ЦК КПСС недвусмысленно просигналил коллеге: не играй с огнем, перестань делиться властью с Амином, убери его с глаз долой. Но по внешнему виду гостя так и не было ясно, осознал ли он опасность или по-прежнему пребывал в наивном неведении. «Правильно», — только и выдохнул он в ответ на грозное предупреждение.