Олекса Гайворонский - Повелители двух материков. Том. 1: Крымские ханы XV— XVI столетий и борьба за наследство Великой Орды

«Я буду как великий хан Тохтамыш, а ты как его главный бей» — провозглашал Менгли Герай, возводя своих аристократов в бейское звание. [279]Но до того, чтобы действительно стать новым Тохтамышем, объединителем Великого Улуса, хану предстояло пройти еще очень неблизкий путь. Волжская Орда рухнула, но род Намаганов не пресекся на Шейх-Ахмеде. Ветвь этого семейства процветала на престоле Хаджи-Тархана и, в противовес Гераям, считала свой юрт прямым преемником Великой Орды. [280]Эти претензии мало заботили бы крымского правителя — в конце концов, где-то по степям до сих пор скиталось несколько уцелевших братьев Шейх-Ахмеда, тоже мнивших себя повелителями империи, да и силами Хаджи-Тархан обладал весьма незначительными. Однако в спор вмешалась могучая Ногайская Орда — и Крыму, как в прежние времена, вновь пришлось с тревогой вглядываться в восточные горизонты.

Ногайцы ревностно защищали независимость своей орды и не желали видеть над собой ни Намаганов, ни Гераев. В 1503 году бей Ямгурчи признал было Менгли Герая своим господином — но правление этого бея было недолгим, а его преемники решительно отвергли верховенство Крыма. Более того, они задумали разгромить крымского хана, чтобы тот не смел считать ногайцев своими подданными.

В 1507 году, когда крымская армия ушла в поход на Литву, ногайская конница попыталась ворваться на полуостров. Наперерез ей успел выступить калга Мехмед Герай. На пути у него случилась неприятность: Мехмед упал с лошади и сильно расшибся, но, к счастью, это не помешало его войску перекрыть дорогу в Крым и отбросить ногайских мирз прочь от ханских владений. [281]Неудача не смутила ногайского вождя Агиш-бея. Поднакопив сил, через два года он снова решил отправиться к крымским пограничьям, и на этот раз к нему присоединился хаджи-тарханский хан Абд-уль-Керим.

Новости о недобрых намерениях соседей сильно встревожили Менгли Герая. Получалось, что победа 1502 года не принесла Крыму желанной безопасности: над страной по-прежнему нависала угроза с востока — только теперь вместо Шейх-Ахмеда с его Мангытами жителям Крыма следовало опасаться Абд-уль-Керима с союзными ему ногайцами.

Попытку возрождения волжской Орды следовало пресечь на корню, и потому Менгли Герай поднял в бой всю военную силу, какую только смог собрать в своем государстве. Когда переписчики закончили подсчет войска, получилась гигантская цифра в 250 тысяч воинов! [282]Такой колоссальной армии Крым никогда еще не собирал. В значительной части она состояла не из старожилов-крымцев, а из ордынцев, совсем недавно поселившихся в Крыму — стало быть, Менгли Герай не зря в последние годы потратил столько усилий, чтобы собрать под свою руку бродячие ордынские улусы.

Над всей этой несметною ратью встал Мехмед Герай, который летом 1509 года повел воинов на восток, к Волге. Калга подоспел как раз в тот момент, когда ногайцы перебирались через реку: половина их уже переправилась на западный берег, а прочие всё еще оставались в заволжской степи. Мехмед Герай без труда разгромил неприятельское войско, пополам разрезанное широкой рекой. Множество ногайских воинов попало в плен, и когда Мехмед Герай привел их в Крым, то шествие пленных через Перекоп продолжалось более 20 дней. [283]

Угроза миновала, и было очевидно, что ногайский бей теперь не скоро отважится вновь напасть на Крым. Но не менее очевидным стало и то, что спор с юртом Намаганов далек от завершения и еще принесет Гераям немало хлопот в будущем — тем более, что за спиной Абд-уль-Керима, помимо ногайцев, начал вырисовываться и другой сильный союзник.

Готовя волжский поход, Менгли Герай попросил нового правителя Московии, Василия III, чтобы тот отправил вниз по Волге к Хаджи-Тархану несколько судов с пушками. Такую помощь предусматривал договор, по которому Крым и Москва обязывались вместе бороться с Намаганами — «Ахматовыми и Махмутовыми детьми». [284]Но вместо ожидаемого подкрепления хан получил уклончивый отказ: князь просил не гневаться и оправдывался, что из-за войны с Литвой не может заняться постройкой и снаряжением кораблей. [285]На самом деле причины отказа заключались вовсе не в литовской войне.

Менгли Герай делал явные успехи на международном поприще, и пышная фраза его титула «великий хан Великой Орды» с каждым годом все больше соответствовала реальному положению дел: Крым стал сильнейшим из всех государств, возникших на осколках бывшей империи. В Москве появились опасения, что Великий Улус, возродившись под венцом Гераев, вернет и прежние отношения со своими московскими данниками, чего князья, разумеется, не желали. Поэтому между Москвою, Хаджи-Тарханом и ставкой ногайских беев все чаще стали курсировать неприметные в степных пустошах гонцы. Московские придворные писари составляли послания мастерски — так, чтобы ни один крымский шпион, случайно прочтя грамоту, не смог доказать, что князь призывает ногайцев неустанно громить Крым. Зато мирзы выражались в ответ прямо и были готовы воевать вместе с Василием против Крыма — «лишь дай нам знать, хотя бы птичьим свистом». [286]Просьбы князя подкреплялись подарками и не оставались без ответа: так, первая ногайская атака на Крым 1507 года была устроена с прямого одобрения Москвы. [287]

Впрочем, дружба Крыма с Московией дала первую трещину еще ранее того, и яблоком раздора между бывшими союзниками стала Казань.

Пока Мухаммед-Эмин, храня добрые отношения и с Москвой, и с Крымом, правил Казанским юртом, при дворе Менгли Герая подрастал его младший брат — Абд-уль-Лятиф. Когда тот вышел из детского возраста, Иван упросил Менгли Герая и Нур-Султан прислать юношу в Москву, что и было сделано. В 1497 году великий князь возвел его на казанский престол, но скоро раскаялся в этом, потому что Абд-уль-Лятиф, в отличие от старшего брата, отказался признавать всякую зависимость Казани от Московии. Неудивительно, что Иван сместил его с трона и возвратил в Казань верного себе Мухаммед-Эмина.

Менгли Герай не одобрял устремлений Абд-уль-Лятифа, чья вражда с Москвой была лишь на руку Орде. Хан не стал возражать против его отставки, но был всерьез оскорблен тем, что князь отправил его названного сына в унизительную ссылку. Так не подобало поступать с членами семьи своего главного союзника. Менгли Герай даже пригрозил Москве расторжением союза и после длительных переговоров добился того, что провинившийся был освобожден из-под ареста и поселен при княжеском дворе. [288]И Менгли Герай, и Нур-Султан много раз просили Василия вернуть Абд-уль-Лятифа в Крым, а князь столь же упорно отказывал.

Но и Мухаммед-Эмин, вернувшись в Казань, не оправдал надежд своего московского благодетеля. Видя, как русские поступили с его братом, и желая избавиться от тяготившей его зависимости, он отказался подчиняться Москве, а когда Иван умер, Мухаммед-Эмин заявил, что не приносил присяги верности Василию III и не связан перед ним никакими обязательствами. [289]Тогда новый князь отправил на Казань войска. В 1505–1507 годах татарская армия отбила несколько русских наступлений, а Мухаммед-Эмин разослал послов в Крым и Польшу с призывами о помощи. [290]