Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Западноукраинский субэтнос, начало формированию которого положила Брестская уния (1596), был интегрирован в западно-католический цивилизационный мир и вплоть до Второй мировой войны пребывал в составе различных европейских государств: Речи Посполитой, Польши, Австро-Венгрии и др. Содержанием его национально-патриотического мифа является убеждение в своем мессианстве, в исключительных заслугах по сохранению чистоты украинской нации и достижению ее государственной независимости. Одним из главных символов этого мифа служит националистическое движение сопротивления времен Второй мировой войны.

Третий субэтнос, проживающий преимущественно на юге и востоке страны, своим становлением в качестве украинского целиком обязан территориальному формированию Украины советского времени. Согласно правительственным декретам, в ее состав были включены земли, преимущественно заселенные русскими, — Донбасс, Новороссия, Крым. Историческим мифом здесь выступает память об освоении этого края Российской империей в конце XVIII — первой половине XIX века, а также убеждение в том, что он является естественной частью «русского мира». Свидетельством того, что этот миф живет в ментальности нынешних насельников региона, является наличие здесь политических партий, в названиях которых присутствует определение «русские», а также движений за восстановление (или сохранение) символов российского имперского прошлого, коими являются, в частности, памятники Екатерине ІІ, Потемкину, Ришелье и др.

Если сравнивать степень взаимной культурно-исторической близости, то большей она, несомненно, окажется между центральноукраинским и юго-восточноукраинским субэтносами. И не только потому, что их формирование происходило в сходных исторических условиях, но и потому, что они в большей мере, чем западноукраинский субэтнос, сохранили память о своем едином киево-русском прошлом. Об этом свидетельствуют в том числе памятники князьям — Святославу, Владимиру Святому, Ярославу Мудрому и другие, установленные в Киеве, Чернигове, Переяславле, Новгород-Северске, Запорожье, Харькове, Севастополе. Ничего подобного в западноукраинском регионе, конечно, нет. Там глубина исторической памяти не простирается дальше так называемой Галицко-Волынской державы второй половины ХІІІ века и Даниила Галицкого, который именуется не князем, но королем.

Можно было ожидать, что объединенные в собственном и независимом государстве вышеназванные субкультурные образования обнаружат тенденции к консолидации. Но этого не произошло. Принципиально никто не против политической и культурной интеграции, но каждая сторона хотела бы, чтобы свершилась она на основе ее культурных традиций. Это не всегда декларируется, но неизменно присутствует в региональных поведенческих стереотипах.

Наиболее пассионарный этнос — западноукраинский (галицкий), позже других осознавший свою украинскость, но почему-то присвоивший себе право считаться единственным носителем и выразителем высшей украинской истины. Он знает, что такое украинский патриотизм, какой должна быть Украина, а какой не должна ни при каких обстоятельствах, куда ей необходимо интегрироваться, на каком языке говорить и даже думать. С приходом к власти националистов на улицах и площадях городов Украины появились в том числе лозунги «Любите Украину!», «Я горд, что родился украинцем», «Думай по-украински!».

Не меньшая этнорегиональная агрессивность была привнесена и в сферу образования. По сути, за «оранжевое» пятилетие предпринята попытка тотальной замены центральной и восточноукраинской культурно-исторической традиции единой западноукраинской. В качестве более приемлемой альтернативы рекомендована история Западной Украины, общая с европейскими соседями, что нашло отражение в учебниках истории для средней и высшей школы. Общая история Украины с Россией на всем ее протяжении объявлена не нашей и предана анафеме.

Стоит ли доказывать, что столь агрессивное утверждение своей истины одним из субэтносов невозможно без отрицания таких же истин других. Центрально-североукраинский субэтнос объявлен русифицированным, а русско-украинский — юго-восточный — и вовсе обозван пятой колонной России. Родовым грехом обоих западноукраинские этноидеологи считают их приверженность к русской культуре. При этом совершенно не считаются с тем, что по меньшей мере для 8,5 миллионов украинских граждан она является родной по рождению, а для остальных русскоязычных — родной по ее созиданию.

По грамматике украинца Мелетия Смотрицкого московские студенты учились вплоть до конца XVIII века. В Ростове Великом жил и творил киевлянин Дмитрий Ростовский (Туптало). В Славяно-греко-латинской академии в Москве в течение XVIII века преподавали около ста профессоров из Киево-Могилянской академии. Киевлянин Феофан Прокопович был идеологом создания Российской империи и инициатором основания Императорской академии наук в Петербурге. Среди выдающихся русских деятелей культуры много выходцев с Украины: музыканты М. Березовский, Д. Бортнянский, С. Гулак-Артемовский; художники Д. Левицкий, В. Боровиковский, И. Мартос; историки Д. Бантыш-Каменский, Ю. Венелин, О. Бодянский; литераторы Н. Гоголь, В. Короленко и др. Процесс интеграции украинских интеллектуалов в русскую культуру продолжался и в советское время. Достаточно вспомнить такие выдающиеся имена, как Н. Островский, К. Паустовский, И. Козловский, С. Бондарчук и др.

Следовательно, украинцы имеют все основания утверждать, что являются сотворцами великой русской культуры. Только полной потерей чувства реальности и ответственности перед памятью соотечественников можно объяснить объявление русского языка (и литературы) на Украине иностранным. Фактически в годы правления националистов его вообще лишили гражданских прав, запретив употребление в сфере образования и культуры целым рядом актов исполнительной власти. Эти решения по своему содержанию оказались намного более жесткими, чем печально известный Валуевский циркуляр. Языковые ограничения этого указа относились только к общественно-политической литературе, тогда как акты «оранжевой» власти запрещали пользование русским языком в сфере культуры, образования и даже в быту.

Конечно, будь русский язык для украинцев чужим, колониально-имперским, как уверяют националисты, в таком тотальном на него наступлении не было бы никакой необходимости. Он ушел бы из суверенной украинской жизни естественным образом. Но этого не происходит, потому что для большинства населения страны он такой же родной, как и украинский. И никакие запретительные меры не в состоянии изменить это положение.