Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Не дают оснований отождествлять русов с варягами и более поздние летописные свидетельства, в частности те, в которых рассказывается о борьбе за Киев Ярослава и Святополка. В собранной Ярославом в Новгороде многотысячной дружине, с которой он выступил на Киев, были «варяги и прочие вои», но не было русов. В то время как Святополк выступил навстречу из Киева «пристрои бе-щисла вои, Руси и печенѣгь» [147] Повесть временных лет. С. 62. . О русах в войске Ярослава говорится в статье 1018 года, когда он, будучи уже киевским князем, отражал наступление Болеслава Храброго и Святополка: «Ярославъ же, совокупивь Русь, и варяги и словѣнѣ, поиде противу Болеславу и Святополку» [148] Там же. С. 63. . В приведенных свидетельствах важными являются два обстоятельства: летописец, во-первых, не отождествляет варягов с русами, во-вторых, обнаруживает последних только в дружинах киевских князей.

О южном происхождении этнонима «Русь» и его носителей свидетельствуют также византийские письменные источники. В них название «росы» постоянно заменяется словами «скифы» и «тавроскифы», что было бы совершенно невозможным, если бы эти росы являлись жителями далекого скандинавского севера. К тому же греческие авторы всегда четко различали варягов и русов. В частности, во всех императорских хрисовулах, регламентировавших пребывание иностранных наемников в Византии, варяги и русы неизменно предстают как различные этнические группы.

Так что, перефразируя известное изречение классика, можно сказать, что выводы о тождестве варягов и руси сильно преувеличены [149] Подробнее см.: Толочко П. П. Откуда пошла Руская земля. С. 126-154. .

Однако независимо от того, кем были летописные варяги, очевидно, что не они положили начало восточнославянской государственности. Это невозможно ни теоретически, ни практически. Если мы внимательно вчитаемся в летопись, то обнаружим, что варяжские находники не принесли в среду восточных славян новую административно-политическую организацию, но воспользовались уже существующей. «И раздая (Рюрик. — П. Т.) мужемь своимь волости, и городы рубати, овому Польтескь, овому Ростовь, другому Белоозеро». Отметив, что в этих городах сели находники-варяги, летописец пояснил, что «пѣрвии насельници в Новѣгородѣ словенѣ, въ Полотьски кривичи, в Ростовѣ меря, в Бѣлѣозерѣ весь, в Муромѣ мурома» [150] Повесть временных лет. С. 13. .

Аналогичная ситуация имела место и на юге восточнославянского мира. Аскольд и Дир, названные в летописи боярами Рюрика, по пути в Царьград увидели на «горі городокъ» и, выяснив, чей он, решили в нем остаться. «Асколдъ же и Диръ остаста въ городѣ семъ... и начаста владіти Польскою (Полянскою. — П. Т.) землею» [151] Там же. .

Еще более убедительным свидетельством существования административной и политической организации восточных славян доваряжского времени является рассказ о походе Олега в 882 году на юг. «И приде къ Смоленьску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свой, оттуда поиде внизъ, и взя Любець, и посади мужь свой». В Киеве он сел сам, убив Аскольда и Дира. «И сѣде Олегъ княжа въ Кыевѣ» [152] Там же. С. 14. .

Как видим, варяги не основывают новые города, но овладевают уже существующими, не учреждают в них администрацию, но меняют прежнюю на свою, не создают волости-земли, но распространяют свой суверенитет на уже существующие.

Чтобы завершить этот сюжет, следует сказать, что в наше время вопрос о том, кому принадлежит приоритет в создании Древнерусского государства, потерял свою остроту. С одной стороны, уже никто не спорит с тем, что варяги принимали участие в начальной русской истории, с другой — всем стало очевидно, что государства являются прежде всего продуктами внутреннего социально-экономического развития обществ. Что касается варягов, то здесь и спорить не о чем. Они никак не могли принести в восточнославянский мир структурированную государственность, поскольку еще не имели таковой у себя на родине.

Оказавшись по воле случая в чужой стране и в чуждом для себя мире, варяжские пришельцы должны были очень быстро адаптироваться к новым условиям жизни, перенять от восточных славян традиции их государственности, принять их властную титулатуру. Неслучайно Рюрик и его ближайшие преемники назывались не конунгами, коими они были в прошлом, но князьями. Да и по существу натуральными варягами были только Рюрик, Олег и Игорь. Остальных ближайших к ним князей можно называть варяжскими лишь весьма условно. Ольга была славянкой, ее сын Святослав — наполовину славянином, а Владимир и вовсе на три четверти славянином.

Трудно сказать, сколь долго сохранялся в киевском княжеском роде пиетет по отношению к своему норманнскому происхождению, но совершенно определенно уже со времен Ольги и Святослава этот род не мыслил себя вне интересов государства, во главе которого находился. Судя по именам, княжеский род на Руси вообще надолго забыл о своем легендарном первопредке. Память о нем всплыла только в третьей четверти ХІІ века и не получила сколько-нибудь широкого распространения. Его именем за всю историю Руси домонгольского времени были названы только два князя. Не было и «гордого именования князей Рюриковичами», как об этом пафосно сообщается в издании, посвященном открытию памятника Рюрику и Олегу в Старой Ладоге. «Ярославичами», «Мономаховичами», «Ростиславичами», «Ольговичами» князья именовались, а вот «Рюриковичами» — нет.

Из летописных свидетельств явствует, что начало восточнославянской политической организации относится к третьей четверти І тысячелетия н. э. Перечисляя восточнославянские племенные объединения, Нестор и его предшественники называют их поименно — поляне, древляне, северяне, дреговичи, словене и другие, а там, где пытаются определить их социальную организацию, — княжениями. После смерти полянского князя Кия, замечает летописец, «почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а въ деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словѣни свое» [153] Повесть временных лет. С. 10. . Род здесь определенно выступает как правящая княжеская династия.

В юбилейном сборнике «Средневековая Русь», посвященном 1150-летию зарождения российской государственности, историк А. А. Горский пришел к выводу, что предложенный им ранее термин «племенное княжение» не вполне удобен в употреблении, поскольку определение «племенное» сохраняет иллюзию, будто эти общности носили родо-племенной характер. Теперь он предлагает применять к ним термин, известный в византийских источниках, — «славинии» [154] Горский А. А. Указ. соч. С. 35. .

Должен огорчить А. А. Горского. Термин «племенное княжение» был введен в научное обращение не им, но Д. Я. Самоквасовым еще в начале ХХ века. «Формой общежития русских славян ІХ века, — писал он, было племенное княжение, племенное государство... Таких государств на всем пространстве земли между Ладожским озером и Черным морем, Карпатами и верхним течением Волги было только двенадцать» [155] Самоквасов Д. Я. Происхождение русского народа. М., 1908. С. 6. . В 1960-1970-х годах этот термин широко применялся по отношению к летописным племенам третьей четверти І тысячелетия н. э. В том числе и автором этих строк в книгах «Історична топографія древнього Києва», «Древнерусский феодальный город» [156] Толочко П. П. Історична топографія древнього Києва. Київ, 1970. С. 55; Он же. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989. С. 34. и др.