Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Не убежден, что нам стоит слишком концентрировать свое внимание на виртуальном, когда имеем столько реальных свидетельств о характере и структуре восточнославянской власти накануне и в первые десятилетия утверждения на Руси варяжских князей. Наглядное представление об этом дает пространный летописный рассказ о взаимоотношениях князя Игоря и княгини Ольги с древлянами.

Конфликт между Киевом и Искоростенем возник из-за неупорядоченных даннических отношений. Древляне требовали установления нормированной дани и сохранения автономии своей земли, а Киев стремился устранить местную администрацию и заменить ее киевской.

Из статьи 945 года явствует, что древляне, вопреки не очень благосклонному представлению их киевским летописцем, в социально-политическом отношении ничем не отличались от полян. У них был свой князь, лучшие или нарочитые мужи, дружина, вече, то есть все те институты, которые характеризуют раннегосударственную форму общественной жизни. Причем сложились они задолго до середины Х века. Это видно из речи древлянских послов, обращенной к Ольге. В ней говорится не только о нынешнем древлянском князе Мале, но также о его предшественниках, которые обустроили Древлянскую землю. «А наши князи добри суть, иже распасли суть Деревьскую землю» [181] Повесть временных лет. С. 27. Думается, спор о том, кого следует понимать под «нашими князьями», лишен предметности. Конечно, это предшественники Мала, а не его современники. Вряд ли можно предположить, что в середине Х века у древлян было много князей. .

Центральным или стольным городом Древлянской земли был Искоростень. Однако это не единственное городское средоточие древлян, имелись и другие, о чем свидетельствует летописная статья 946 года. После неудачного сражения с киевской дружиной, водимой Ольгой и Святославом, древляне отступили в свои «грады» и закрылись в них: «Древляне же побѣгоша и затворишася в градѣхъ своихъ» [182] Там же. С. 28. . О градах во множественном числе говорит и Ольга в своем послании к осажденным искоростенцам: «А вси гради ваши предашася мнѣ, и ялися по дань» [183] Там же. .

Археологические исследования последних лет, выполненные Б. А. Звиздецким, показали, что как город Искоростень ничем не уступал Киеву. Имел двухчастную планировочную структуру, располагал мощными укреплениями, имел достаточно богатую материальную культуру, развитые ремесло и торговлю. Найденные в нем золотые и серебряные височные кольца находят ближайшие аналоги в древностях Великой Моравии, Венгрии и Малой Польши, железные фибулы и серебряные гарнитурные бляхи — в Балтийском регионе, серебряные диргемы — на Арабском Востоке, предметы вооружения — в Средней и Северной Европе [184] Звіздецький Б. А., Петраускас А. В., Польчуй В. І. Нові дослідження стародавнього Іскоростеня. Сб. Стародавній Іскоростень і слов’янські гради VIII-Х ст. Київ, 2004. С. 51-86. . Все эти вещи обнаружены под слоем пожарища 945 года, следовательно, их верхние даты не выходят за пределы первой половины Х века.

Взятием и сожжением Искоростеня Ольга определила новый статус Древлянской земли в административно-территориальной структуре Киевского государства. С автономией было покончено. Местная администрация была пленена и уничтожена: «Старѣйшины же града изънима, и прочая люди овых избы» [185] Повесть временных лет. С. 29. . Ее место заняла киевская. Система взимания дани была упорядочена, но ее размеры стали еще больше, чем это было при Игоре. Кроме того, в Древлянской земле появились опорные пункты киевской власти: «И иде Вольга по Деревьстѣй земли с сыномъ своимъ и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища еѣ и ловища» [186] Там же. .

Летописный рассказ о драматических взаимоотношениях Киева с Искоростенем в середине Х века позволяет утверждать, что точно такими же они были и с другими восточнославянскими административно-политическими центрами [187] Толочко П. П. Киев и Искоростень в середине Х века // Київ і Русь. Вибрані твори 1998-2008 рр. Київ, 2008. С. 69-74. .

В свое время А. Е. Пресняков полагал, что древнерусские волости появились постепенно, уже на глазах истории, и не представляли собой наследия «докняжеских» времен. Они явились на развалинах племенного быта, «не из него выросли, а его разрушили» [188] Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1938. Т. 1. С. 62, 93. . Подобное утверждал и С. В. Юшков, считавший, что крупная феодальная сеньория Киевской державы возникла на развалинах племенных княжений [189] Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 172. . Сторонники такого взгляда на начало древнерусской государственности есть и в наше время.

Наверное, летописные известия о противостоянии племенных княжений и варяжской княжеской власти Киева дают основания для таких выводов. Внешне это действительно выглядело как отрицание наследия племенного этапа и создание нового строя власти. Известно ведь, что «примучивание» восточнославянских племен сопровождалось истреблением их князей и сожжением административно-политических центров. Археологические исследования укрепленных «градов» VII-IX веков обнаружили практически повсеместно мощные слои пожарищ, которые как бы разделили их жизнь на два этапа — племенной и киево-русский [190] Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. С. 61-69. .

И тем не менее у нас нет оснований отрицать естественную преемственность этих двух периодов отечественной истории. Изучение процессов формирования старейших древнерусских городов показывает, что практически все они имеют культурные слои третьей четверти І тысячелетия. Их социальное и общественно-политическое значение как племенных средоточий не пресеклось и на следующем этапе развития. Только теперь они стали стольными городами уделов, а Киев — столицей объединенной Руси.

Все это в полной мере справедливо и в отношении новых городов, которые строились княжеской властью на не обжитых ранее местах. Речь идет о необжитости конкретных топографических точек, но не территорий, где они основывались. Новый Искоростень, к примеру, был сооружен не более чем в километре от старого. И с тем же названием. Этот и другие подобные примеры свидетельствуют, что города, строившиеся княжеской властью, накладывались на сформировавшуюся до них социальную округу. По сути, на княжеском этапе и племенная территориальная структура не претерпела особых изменений. Она естественным образом трансформировалась в удельную.

Из сказанного следует, что мы не должны исключать «племенной» этап в жизни восточных славян из эволюции их государственности, равно как и начинать политическую историю Древней Руси лишь с прихода варягов, что имеет место в наше время. И даже сопровождается поиском первой русской столицы где-то на севере восточнославянского мира — в Старой Ладоге или Новгороде. Это контрпродуктивное занятие как в научном, так и в общественно-политическом смысле. Мы в лучшем случае определим административно-политические средоточия отдельных восточнославянских межплеменных объединений. При этом, если не будем прибегать к насилию над источниками, придем к выводу, что все они в социальном плане явления одного порядка. Ни один существенно не старше другого и политически не значимее. Ладога и Новгород на севере — такие же локальные центры роста ранней государственности, как Киев и Искоростень на юге или Полоцк на северо-западе. И ни один из этих городов не может рассматриваться в 860-х годах как столица Руси.