Пётр Толочко - Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Постоянно предъявляя претензии к государству как душителю свободы, общество в целом и его лучшие представители в частности не всегда отдавали себе отчета в том, что именно оно обеспечивало условия развития экономики, просвещения, культуры. Будь государство действительно тираническим деспотом, каким его всякий раз представляли в глазах общественного мнения, оно оставило бы после себя пустыню. Но этого не происходило. Более того, по прошествии времени оказывалось, что чем жестче были государственные порядки, тем больших достижений добивалось общество во всех жизненных проявлениях.

Какую блестящую культуру создали, к примеру, рабовладельческие государства Античности. Человечество и сегодня восторгается афинским Акрополем и римским Колизеем и, конечно же, за давностью лет не переживает из-за того, что все это было построено в результате жестокой эксплуатации рабского труда. Греция и Рим являлись крупными рабовладельческими государствами, подчинившими значительные территории. В эпоху Средневековья их преемницей стала Византийская империя, а также ряд крупных европейских государств, унаследовавших традиции византийско-православной и римско-католической культур.

Их можно было бы назвать душителями свободы покоренных народов, так же как царскую Россию называли «тюрьмой народов». И, наверное, в определенной мере это было бы справедливо. Огромные ресурсы провинций, в том числе людские, направлялись в метрополию на строительство великолепных дворцов и храмов, развитие экономики, культуры, содержание армии. Однако такая оценка не совсем объективна. Паразитируя на покоренных народах, эти государства не только брали, но и отдавали. Регионы имперского владычества вовлекались в систему экономических связей, окрашивались в культурные цвета своих метрополий. Разумеется, речь идет о провинциальных вариантах культур, но и в этом случае жизнь провинций приобретала немыслимое в условиях их независимости ускорение. В последующие периоды истории некогда покоренные народы оказывались значительно выше в своем развитии, чем их более «счастливые» соседи, которых миновала такая судьба.

В общественном сознании закрепился еще один стереотип, согласно которому авторитарное государство особенно губительно для творческой элиты. Иллюстрируется он, как правило, примерами репрессий по отношению к наиболее выдающимся ее представителям. За ними следили тайные сыскные ведомства, их творчество подвергалось жесткой цензуре, неподконтрольные властям интеллектуалы испытали на себе карательные санкции. Так поступали все государства, хотя и с разной степенью строгости. В нашем старом Отечестве (и во времена монархического абсолютизма, и в период Советского Союза) список пострадавших за свои убеждения интеллектуалов внушителен. Многие из них — личности европейского и мирового масштаба. Казалось, не подвергнись они гонениям — их талант мог расцвести еще более пышно. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения, а ее опыт убеждает, что наивысшие проявления человеческого духа приходились как раз на время жесткого государственного правления.

С каким энтузиазмом отечественные диссидентствующие интеллектуалы критиковали советские порядки, якобы не дававшие свободно развиваться не только обществу, но и его творческой интеллигенции. При этом они не замечали очевидного факта: вершину интеллектуальной пирамиды в Советском Союзе составляла именно творческая интеллигенция — ученые, писатели, артисты, художники. Многие из них обрели мировую известность. Именно такое отношение государства к науке, просвещению, культуре способствовало тому, что наша страна за короткое время превратилась в одну из развитых мировых держав.

С распадом Советского Союза жесткая регламентация жизни уступила место сомнительной свободе, скорее даже вседозволенности. В одночасье в различных сферах жизни исчезло уважение к авторитетам, причем не только к нынешним, но и к прошлым. На авансцену вышли люди, которые, не будучи причастны к достижениям предшествующего периода, принялись всячески их поносить. Ориентиры общества сбились. Свобода, не сдерживаемая государством в определенных границах, по сути привела к хаосу. При этом оказалось, что нарушилось и поступательное развитие. Общество интеллектуально и нравственно оскудело. Ничего равноценного, не говоря уже о лучшем, в таких, казалось бы, благоприятных условиях оно не смогло сделать и практически во всех сферах откатилось на десятилетия назад. Причем не только в пределах «колониальной» периферии, но и в самой «метрополии», то есть в России. На верху социальной пирамиды оказались новые буржуа, обретшие свои сказочные богатства неправедным путем благодаря крушению государства.

Чрезвычайно интересные социологические данные о зависимости нравственного состояния общества и государственности получены в России. Вину за снижение морально-нравственного уровня в стране 76% опрошенных возложили на государство; то же количество участников опроса полагает, что оно же должно и исправить положение. Характерно, что фрондирующие интеллектуалы вроде журналиста В. В. Познера продолжают иронизировать по поводу роли государства в жизни общества, а простые люди именно с ним связывают надежды на лучшее будущее. И, безусловно, правы они, а не Познер. Иначе зачем тогда обществу нужно государство?

Разумеется, процессы деградации не являются особенностью только постсоветских стран. Они присущи и другим народам, оказавшимся неспособными сохранить (или создать) прочную государственность. Взамен везде общество получало иллюзорную свободу, но при этом погружалось в пучину социального, экономического хаоса и интеллектуально-нравственного обнищания.

Чем это объяснить? Прежде всего тем, что структурированное государство в неизмеримо большей степени, чем его аморфный аналог, сообщает обществу порядок, правила общежития, определяет перспективу развития, а главное — максимально мобилизует для этого его же ресурсы. При этом срабатывает, видимо, и эффект преодоления диктата. Жесткость государственной системы является своеобразным раздражителем для истинно творческой личности, которая неизбежно вступает с ней в интеллектуальное соревнование, часто платит за это своим жизненным комфортом, но никогда — свободой. Речь идет, разумеется, о внутренней свободе личности, а не о дарованной ей государством.

К сожалению, на независимой Украине представление о свободе не отвечает его истинному значению. От некоторых коллег-историков приходилось слышать, что теперь-то они напишут истинную правду, чего им не позволялось раньше. И действительно пишут совершенно противоположное тому, что писали и на чем преуспели в ненавистном прошлом. Определенно они неискренни и сейчас, поскольку ими движет не правда истории, а все то же подобострастное желание угодить сильным мира сего. Лучше бы вообще ничего не писали ни тогда, ни теперь.