Владимир Петрухин - Крещение Руси. От язычества к христианству

Собственно история Руси началась тогда, когда Русь столкнулась с христианским миром. Первые известия об этом столкновении донесли до нас жития византийских святых — Стефана Сурожского и Георгия Амастридского. Свойственные житийному жанру стереотипы, в том числе описания чудес, не позволяют напрямую выявлять исторические реалии — исследователи до сих пор спорят, к какому времени могут относиться события, описанные в житиях.

Житие сохранилось в русском переводе, включенном в агиографический сборник не ранее середины XV в. Греческое Житие традиционно датируется X в. и описывает события первой трети IX в. Содержит повествование, часто связываемое с событиями истории Руси. В Житии рассказывается, как на побережье Таврики напало войско новгородцев под командованием князя Бравлина (в некоторых вариантах вместо личного имени говорится о воителе — «князе бранливе»), которое после жестокой битвы завоевало территорию от Херсонеса-Корсуня до Керчи и подступило к Сурожу (Согдее, современный Судак). После десятидневной осады ворота были проломлены, город взят и начался его грабеж. Сам Бравлин попытался овладеть сокровищами местного Софийского собора, где находилась гробница св. Стефана, епископа Сурожского. Но у гроба святого, из которого он намеревался взять «царское одеяло», золото, жемчуг, драгоценные камни и сосуды, его разбил паралич: «обратилось лицо его назад», на губах выступила пена. Князь успел возопить о видении — некий «велики и святой муж» ударил его по лицу. Затем Бравлин приказал своим «боярам» прекратить разорение Сурожа и вернуть горожанам награбленное, Стефан же страшным голосом велел князю принять крещение, иначе не вернуться ему домой. «Если встану, — ответствовал пораженный недугом, — крещусь!» Тогда сурожские попы и епископ Филарет, преемник Стефана, сотворили над недужным молитву, и «снова обратилось лицо его вперед». Но окончательно исцелился князь лишь после того, как отпустил всех пленников. Устрашенная Русь не осмеливалась больше совершать набеги, безумцы же уходили посрамленными.

Ни ранние древнерусские, ни византийские источники, за исключением самого Жития, не упоминают о военной кампании Руси, которая должна была потрясти Византию. Считается, что в Житии отразилось позднейшее известие о походе Владимира Святославича на Корсунь в 989 г., где, согласно летописной Корсунской легенде, он разболелся и исцелился лишь после крещения. Об этом еще пойдет речь отдельно. Если доверять хронологии Жития Стефана, то поход Бравлина должен был состояться в первой четверти IX в., тогда это — первое упоминание Руси и крещения ее князя.

Другое — уже греческое житие — повествует о нашествии на малоазийский город Амастриду (на юго-западном берегу Черного моря) «варваров росов — народа, как все знают, дикого и жестокого». Житие составлено в IX в., и описываемый поход должен был происходить до 842 г. Росы, «этот губительный на деле и по имени народ, начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого (Амастриды, города Георгия), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев… Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их нечестивые алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу». Подобные бедствия, замечает агиограф, не раз испытывала библейская святая земля — Израиль. Но вот завоеватели вторгаются в храм в Амастриде, чтобы разграбить гробницу святого Георгия. В тот же момент они лишаются способности передвигаться и могут лишь говорить. Потрясенные варвары обещают отпустить на волю плененных христиан, если те походатайствуют за них перед Богом и святыми.

Тогда устраивается возжжение светильников и всенощное бдение. Исцелившиеся варвары клянутся более не осквернять святынь. Правда, об их обращении не говорится, но агиограф пишет, что те, что прежде поклонялись рощам и лугам (и приносили кровавые человеческие жертвы), стали почитать Божественные храмы благодаря заступничеству святого.

Упоминание губительного по имени народа вызывает библейские ассоциации с «князем Рос» пророка Иезекииля — о связи этого персонажа с именем Русь пойдет речь ниже. Не менее показательна и отсылка к таврическому обычаю убиения иноземцев — речь идет о знаменитом мотиве из трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде» — там говорится об обычае тавров убивать всех иноземцев. Описание опустошительного набега Руси напоминает сходные рассказы европейских авторов о пиратских рейдах викингов, грабящих побережье. Но ассоциации, порожденные составителем Жития Георгия, прочно закрепились за Русью: когда русский князь Святослав в 970-е гг. едва не завоевал Балкан, греческий историк Лев Диакон сравнивал его с князем Рос и русских называл тавроскифами за обычай человеческих жертвоприношений. Впрочем, эти восходящие к античности стереотипы описания «варварских народов» находят иногда соответствие в исторических реалиях. У языческой Руси действительно распространены были обычаи кровавых человеческих жертвоприношений. Неизвестный арабский автор, опирающийся на данные о Руси IX в., рассказывал о трех видах Руси: в главный из ее центров — город Арсу — не могут проникать иноземцы, ибо там их ждала смерть. Такие рассказы часто встречаются в средневековых описаниях труднодоступных и полуфантастических стран мира.

По поводу достоверности Жития у историков, естественно, есть сомнения. Зато историчность последующего известия о Руси подтверждается разными источниками. Эта Русь была «безбожной», то есть потрясения, вызванные предыдущими встречами с христианской цивилизацией, не привели к обращению.

18 июня 860 г. русские ладьи неожиданно появились перед столицей Византии, и Константинополь, по словам оказавшегося в осаде патриарха Фотия, едва не был «взят на копье». Императора Михаила III не было в городе — он с войском выступил против арабов, и предполагают, что у Руси была хорошая разведка. Лишь чудо — вынесенный на стены покров Богородицы — спасло Царьград.

Языческая Русь невольно способствовала актуализации знаменитого православного гимна Богородице — Акафиста, который был сложен по поводу другого нашествия на Царьград — осаде его аварами и славянами в 626 г. Тогда патриарх с иконой Богородицы обошел городские стены, что избавило город от опасности. Гимн посвящен Богородице как «воеводе победительной». Эти функции Богоматери были восприняты и христианской Русью: в конхе собора Св. Софии в Киеве Богородица изображена как символ «Нерушимой стены». Образ «Владимирской Божией Матери» стал палладиумом средневековой Руси.