Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Богатым событиями оказалось для Горячева и время после февральской революции, когда он был избран председателем полкового комитета 6-го Донского казачьего полка. Командиром полка в этот период являлся небезызвестный полковник (впоследствии генерал) Мамонтов. В 1918 году по распоряжению Донского правительства 6 й казачий полк был переведен в Донскую область. По получении приказа Мамонтова о наступлении на станицу Персиановку, где находились отряды Красной гвардии, полк, выполняя постановление полкового комитета, отказался его выполнять. Тогда же, на полковом митинге, Горячева единогласно избирают командиром полка. За отказ выполнять приказы Мамонтова, Горячев был приговорен Донским правительством к смертной казни через повешение, о чем было объявлено в местной прессе.

В годы гражданской войны Елисей Горячев сражался не менее отважно, но только теперь уже по принципу «брат на брата». Командовал отрядом и полком, был начальником штаба бригады у Семена Тимошенко, командиром Особой бригады 1 й Конной армии. Награжден тремя орденами Красного Знамени. После гражданской войны Горячев настойчиво продолжал учиться военному делу: он успешно окончил Высшие Академические курсы (ВАК), курсы усовершенствования высшего начсостава (КУВНАС), Особую группу Военной академии имени М.В. Фрунзе в 1932 году. Командовал Особой кавбригадой, 3 й Бессарабской и 7 й Самарской кавалерийскими дивизиями. В должности командира корпуса находился с июля 1935 года.

В аттестациях соответствующие начальники в разное время отмечали такие его качества: любовь к конному делу, твердость в принятых решениях, большое стремление к самосовершенствованию, достаточную инициативу, тактичность в обращении с подчиненными, умелое руководство боевой подготовкой вверенных ему частей и соединений.

Можно с большой долей уверенности утверждать, что включение в состав суда над «военными заговорщиками» было для Горячева полной неожиданностью, ибо в числе подсудимых находились командармы 1-го ранга Якир и Уборевич, его бывшие командующие в УВО и БВО, которых он глубоко уважал и почитал, как своих учителей и наставников в оперативно-тактических вопросах. Из числа подсудимых именно этих двух лиц он лучше и ближе всего знал. Какие чувства, испытал Горячев, бегло ознакомившись с материалами многотомного дела (на более подробное изучение просто не было времени), мы никогда уже не узнаем. Однако вполне допускается, что они, эти чувства, были весьма, противоречивыми, а может быть, даже и противоположными точке зрения официального следствия. Но их Горячеву пришлось спрятать под маской верного приверженца версии НКВД, иначе ему не удалось бы продержаться на воле целых полтора года и даже преуспеть по службе.

Прослеживая дальнейшую судьбу Е.И. Горячева, обратимся к весьма примечательному документу, который достаточно ярко свидетельствует о том, что даже участие в работе столь высокого судебного органа, как Специальное судебное присутствие, не спасало командиров РККА от различного рода доносов. Это в полной мере относится к членам суда Блюхеру, Алкснису, Дыбенко, Каширину. Поиски врагов народа «успешно» продолжались…

«Народному комиссару обороны Маршалу

тов. Ворошилову

Копия: Командарму 1 ранга т. Белову

(от командира 6-го механизированного казачьего полка Кривошеина С.М.

18 июня 1937 г.

г. Гомель)

Поведение командира казачьего корпуса т. Горячева считаю не честным. До ареста и расстрела врага народа Уборевича, Горячев был одним из его ревностных поклонников или просто подхалимом. Так, на занятиях с начсоставом всегда особо подчеркивались указания Уборевича по боевой подготовке войск, как исключительно ценные. Очень часто Горячев в своих письмах к Уборевичу их начинал со слов: «дорогой и любимый Иероним Петрович!», над чем окружные работники часто смеялись. Сам Уборевич на одном из совещаний высшего начсостава округа прямо заявил, что из всех командиров корпусов Горячев один его всегда хорошо информирует. Сейчас Горячев страшно ругает всех врагов народа, но ни слова не говорит о своем подхалимском отношении к Уборевичу. Так он выступил на окружной партийной конференции и на 16 м съезде большевиков Белоруссии. Я хотел на партийном съезде выступить с критикой поведения Горячева, но, взвесив политическую обстановку, решил написать Вам. Я считаю, что такой резкий поворот Горячева от подхалимства к проклятиям без признания своих личных ошибок подозрительным и требующим проверки.

Комбриг Кривошеин».

На этом письме, находящимся в личном деле Е.И. Горячева, имеется следующая резолюция, сделанная, видимо, командующим войсками БВО И.П. Беловым или его заместителем (подпись неразборчива):

«1) Копию этого письма передать ОПК БВО (окружная партийная комиссия Белорусского военного округа. – Н.Ч. ) тов. Сычеву.

2) Подлинник в личное дело т. Горячева.

3) Доложить письмо члену Военсовета и начпуокру (начальнику политического управления округа. – Н.Ч. )» [45].

Вот в такой сложной психологической обстановке приходилось тогда работать не только в центре, но и на местах – в округах, дивизиях и полках. Обратим внимание на дату – прошла ровно неделя, как Горячев вместе с Беловым, которому также адресовано письмо-донос, подписали в Москве смертный приговор Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим членам «ядра военного заговора в Красной Армии» – и вот уже на него самого «покатили телегу». Прошло две недели после окончания работы Военного совета при наркоме обороны, на котором Сталин сетовал на отсутствие своевременных сигналов с мест о враждебных установках или действиях, (в этом месте он и упомянул о выступлении Горячева) – указанный недостаток был уже устранен. «сигнальщики» буквально обрушили поток своих заявлений в адрес вышестоящих командиров и политорганов. К содержанию некоторых таких «сигналов» нам в ходе повествования еще придется обратиться.

Приведенное же выше заявление написал комбриг Семен Кривошеин (только что получивший это воинское звание) после возвращения из Испании, где он был в составе первой группы советских танкистов. Приехал и угодил из одного огня да в полымя нарастающего вала всеобщей подозрительности и усиленного поиска «врагов народа». Как видим, даже люди, почти год отсутствовавшие на Родине, по приезду быстро включались в общий ритм политической жизни, точнее – политического сыска.

К заявителю Кривошеину судьба была весьма благосклонна – он будет командовать механизированной бригадой и корпусом. Великую Отечественную войну закончит генерал-лейтенантом танковых войск и Героем Советского Союза. Более драматичной оказалась судьба Е.И. Горячева, на которого в 1937 году, помимо заявления комбрига Кривошеина, будут и другие показания, в том числе бывшего начальника Разведуправления РККА комкора С.П. Урицкого. И тем не менее Елисей Иванович продержится «на плаву» до конца 1938 года, получив за это время очередное звание «комкор» и продвижение на две служебные ступеньки: заместителя командующего войсками Киевского военного округа по кавалерии и командующего армейской кавалерийской группой. Он станет депутатом Верховного Совета СССР первого созыва.