Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

12 декабря 1938 года Е.И. Горячев умер и был похоронен на воинском кладбище в городе Проскурове. В его личном деле обстоятельства смерти изложены так, что невольно напрашивается мысль о вероятности самоубийства. К тому же выводу склоняется и сын комкора Георгий Горячев, хотя, повторим, об этом напрямую в официальных документах нигде не говорится. Вполне можно допустить, что тяжелая моральная атмосфера, царившая в с среде командно-начальствующего состава армии, неопадающая волна, репрессий против него – все это оказывало свое негативное воздействие на состояние психики Горячева и могло подтолкнуть его к самоубийству.

В одной из последних служебных аттестаций (за 1936 год) непосредственный начальник Горячева комкор И.Р. Апанасенко, наряду с другими качествами аттестуемого, отметил и такое: «Командирские игры проводит хорошо… Очень любит военную историю…» Да, страстный поклонник военной истории Е.И. Горячев попал на ее страницы, но только не как умелый организатор боевой и политической подготовки в звене полк-дивизия-корпус, а прежде всего как член суда над Маршалом Советского Союза М.Н. Тухачевским и другими видными военачальниками в июне 1937 года. Сам Елисей Иванович, безусловно, не хотел такого поворота событий и, видимо, тяготился сознанием своей причастности к данному судилищу. Его преждевременная смерть является лишним тому доказательством.

Нельзя сказать, что от своего включения в состав суда многие члены Специального судебного присутствия были в восторге. Вместе с тем все они, без исключения, прекрасно понимали, что тем самым им оказана огромная честь, большое доверие со стороны руководства партии, правительства и наркомата обороны. Такое доверие надо было оправдывать конкретными делами и поведением на суде. В то же время большинству из них было неведомо, что в недрах ГУГБ на них самих уже имеется готовый «компромат», в том числе добытый в ходе следствия над участниками «заговора Тухачевского», которых они судили.

В следственном деле В.М. Примакова имеется несколько небольших по формату листков бумаги, на которых он писал собственноручные показания. Из них усматривается, что работникам Иностранного (ИНО), Экономического (ЭКО) и Особого (ОО) отделов ГУГБ НКВД СССР (соответственно начальники отделов комиссары госбезопасности 2-го ранга А.А. Слуцкий, Л.Г. Миронов, И.М. Леплевский) удалось от него получить их, измотав до предела комкора в течение девятимесячного заключения в тюрьме. Воле и упорству Примакова надо отдать должное – будучи арестован в середине августа 1936 года, Виталий Маркович только 8 мая следующего года согласился давать «чистосердечные» показания на ряд видных военных работников. Так, 10 июня, накануне суда над Тухачевским, от Примакова следователем А.А. Авсеевичем были выбиты показания о том, что командарм 2-го ранга Н.Д. Каширин, уже утвержденный «наверху» членом судебного присутствия, также является участником военного заговора, о чем ему, Примакову, стало известно со слов М.И. Алафузо. В тот же день от него таким же образом пытались получить показания на другого члена суда – командарма 2-го ранга П.Е. Дыбенко. Еще ранее, когда Примаков только что «изъявил желание» признаваться в заговорщической деятельности, Леплевский, Авсеевич и сотрудник ЭКО лейтенант З.Л. Эстрин делали попытку получить от него необходимый им обличительный материал еще на одного члена суда – командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова, начальника Генштаба РККА.

Все названные документы, а также отредактированные протоколы допросов и собственноручные показания арестованных, в которых они называли заговорщиками некоторых членов Специального судебного присутствия, в ходе ознакомления с материалами следствия и на самом процессе от членов суда были скрыты, хотя по существу это мало что изменило бы в их последующей судьбе. В живых из них после 1938 года оставались только Буденный и Шапошников. А вот почему их миновала карающая длань НКВД, остается нераскрытой тайной. Предполагать же самые различные варианты и версии – дело писателей, что и делают довольно успешно Дмитрий Волкогонов, Владимир Карпов, Лариса Васильева и другие авторы популярных книг. Нам же предельно ясно, что по первому сигналу из Кремля за ними также могли прийти в любой из дней как в 1937–1938 годах, так и в последующие годы.

Но не пришли. И слава богу! Хотя «компромата» для их ареста было предостаточно. Например, на Буденного, как на участника военного заговора, показали люди, которых он много лет знал по совместной службе в Красной Армии, с которыми был в близких личных отношениях, а именно: Маршал Советского Союза А.И. Егоров, командармы 1-го ранга И.П. Белов и И.Ф. Федько, командармы 2-го ранга М.Д. Великанов, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширин, М.К. Левандовский, А.И. Седякин, комкор С.Е. Грибов, корпусной комиссар И.П. Петухов – начальник секретариата, наркома обороны, комдив Д.Ф. Сердич, комбриг Б.К. Верховский, бригадный комиссар К.И. Озолин, а также его порученец М.М. Аквильянов и другие.

Не в лучшем положении оказался и Б.М. Шапошников. Следователи Особого отдела ГУГБ НКВД неплохо «поработали» и в результате маршал Егоров, командарм Федько, армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов, комкор В.В. Хрипин – до ареста командующий авиацией особого назначения, назвали его в числе активных участников антисоветского военного заговора.

Досье на Буденного и Шапошникова постоянно пополнялись все новыми и новыми материалами. Удивительно одно – по мере того, как оба эти военачальника поднимались вверх по служебной лестнице, росли в воинских званиях, одновременно в соответствующей пропорции разбухали и досье на них. Так продолжалось многие годы и даже во время Великой Отечественной войны. Обратимся к некоторым из этих материалов, компрометирующих С.М. Буденного. Прежде всего из них усматривается одно обстоятельство, видимо самое главное для органов госбезопасности – в планах руководства военно-фашистского заговора Буденному отводилась роль организатора антисоветского подполья среди казачества, как имеющего большую популярность среди казаков и могущего возглавить восстание, опирающееся на антисоветские казачьи кадры.

Маршал Егоров на допросе 28 марта 1938 года показал, что он вместе с Буденным и Дыбенко возглавлял руководство антисоветской организации правых в Красной Армии. Касаясь позиции и роли Буденного в этой организации, Егоров утверждал: «Имя, которое имеет Буденный в стране, увеличивало вес нашей организации… Буденный, входя в состав нашего центра и зная почти обо всем, что делала наша организация правых, имел от нашего центра специальное задание – возглавить антисоветские элементы конницы РККА. Именно он, Буденный, осуществлял связь с Кашириным, Апанасенко, Жлобой, которые проводили активную антисоветскую работу среди казачества. Они использовали создание специальных казачьих частей для под готовки своих контрреволюционных формирований… Во главе этих частей ими были поставлены свои люди, завербованные участники военного заговора и антисоветской организации правых. Из числа участников антисоветского подполья в коннице Буденный мне назвал Косогова (комкор), Шеко (комдив), Горячева (комкор), Сердича (комкор)…» [46]