Джон Гай - Две королевы

В период с 1573 по 1584 г. Мария не одно лето провела в Бакстоне. Ей так нравилось на курорте, что заботливый Шрусбери построил для нее уединенный дом. Поначалу он не хотел отпускать Марию на воды — из соображений безопасности. Зачем ей горячие источники, если она и так регулярно принимает ванны с травами и даже использует дорогое белое вино в качестве тоника для лица? Просьбу Марии передали Елизавете, которая адресовала ее Сесилу, а он, в свою очередь, Тайному совету, откуда она снова вернулась к королеве. Пока тянулась эта бюрократическая процедура, Марию перевезли в Чатсуорт, на пути в Бакстон, где в конечном счете и было получено разрешение.

Посетители курорта пили воду из источников — несколько пинт в день — и принимали ванны. После омовения они играли в разнообразные игры или отдыхали в хорошо оборудованной купальне (она тоже принадлежала Шрусбери), которая функционировала как отель на тридцать номеров. В большом зале вокруг горячих источников были расставлены кресла и «каминные трубы для сушения одеяний рядом с купальней, и прочие необходимые вещи самого достойного качества». Мужчины развлекали себя игрой в кегли или стрельбой из лука, а женщины — игрой в шары, которая называлась «Попади в мадам». Мария была бы не прочь пообщаться с другими отдыхающими, но ее старались держать в изоляции. Однако Марии иногда удавалось поговорить с кем-нибудь из гостей. В те периоды, когда в Бакстоне было многолюдно, ее увозили осматривать известняковые пещеры по соседству или ограничивали ее перемещения домом и садом.

В первые десять лет своего заточения Мария много времени посвящала вышиванию и беседам с Бесс из Хардвика. Как докладывал Шрусбери, Мария виделась с Бесс каждый раз, когда «сидела за вышиванием, что доставляло ей большое удовольствие». Бесс, одна из четырех дочерей мелкого дворянина, была на двадцать лет старше Марии, но стремилась общаться с королевой. Историк XVIII в. Эдмунд Лодж описывал ее как «женщину с мужским умом и поведением, гордую, неистовую, эгоистичную и черствую». Кроме того, она очень любила оформлять интерьеры и использовала свои отношения с Марией, чтобы получить доступ к редким шелкам и дорогим тканям из Франции. Они сидели и вышивали вместе со своими слугами и компаньонками — иногда несколько дней или даже недель подряд. Некоторые их работы и теперь выставлены в Хардвик-Холле и Оксборо-Холле.

В 1574 г. Бесс удачно выдала свою дочь, Элизабет Кавендиш, за младшего брата Дарнли, Чарльза, который приходился Марии деверем. У Бесс были претензии на королевский престол, что вызвало сильное недовольство Елизаветы и ее многострадального мужа, которого она не удосужилась проинформировать об обручении падчерицы и который неожиданно для себя оказался объектом гнева Елизаветы. Этот брак вызвал охлаждение в отношениях Марии и Бесс, поскольку его династическая подоплека была очевидна. Но примерно до 1577 г. они продолжали вышивать вместе. Мария до конца жизни получала удовольствие от этого занятия. В поисках узоров она листала книги с эмблемами, а великолепные гравюры Конрада Геснера с изображением птиц, животных и рыб предлагали широкий выбор сюжетов, соответствовавших ее художественному вкусу и любви к домашним питомцам. Она вышила как минимум три рисунка из второго издания его «Рисунков животных»: кота, феникса и тукана — последнюю вышивку Мария назвала «Птица из Америки». Она также скопировала дельфина из книги Пьера Белона «Природа и разнообразие рыб», изданной в 1555 г.

Мария сначала рисовала контуры на основе, намечая рисунок мелом, а затем выбирала цвета. После этого она вышивала по рисунку шелком и цветной шерстью — работа занимала от недели до трех месяцев. Закончив вышивать, она добавляла к своей работе — всегда превосходного качества — символ «MR» или монограмму на основе греческой буквы «Μ» [99] См. главу 5. . Но вышивала Мария не просто для того, чтобы убить время: работа давала выход ее своеобразному чувству юмора. Темы ее вышивок могут показаться невинными, но в них зачастую скрывался более глубокий, крамольный смысл — для тех, кто понимал.

Небольшая армия раболепных поэтов и художников старалась польстить Елизавете, изображая ее в образе звезды, солнца или луны, а Мария с удовольствием вышивала затмения. «Кошка» в исполнении Марии была не просто репродукцией рисунка черно-белого домашнего кота из книги Геснера. У кошки — а это, вне всякого сомнения, была кошка, — вышитой нитками рыжего цвета (намек на легендарные рыжие волосы Елизаветы) на голове была золотая корона, и она внимательно следила за мышью; в оригинальном рисунке Геснера эти детали отсутствовали. Мария несколько раз сравнивала себя с мышью, а Елизавету с кошкой, которая наблюдала и ждала подходящего момента для прыжка. Феникс в версии Марии представал эмблемой ее матери, а теперь и ее собственной — с короной и инициалами «MR» по обе стороны головы. Точно так же, дельфин был не просто морским млекопитающим, а каламбуром, обыгрывающим слово «дофин», эмблемой ее первого мужа, Франциска II, а также напоминанием о королевском статусе самой Марии.

Одна из работ была посвящена более опасной теме: стенная драпировка, на которой изображена спускающаяся с небес рука с садовым ножом, которая срезает виноградную лозу, и девиз «Virescit Vulnere Virtus» («Доблесть крепнет от ран»). Девиз мог указывать на возмущение Марии тем, как с ней обращается Елизавета, или сигнализировать о решимости выжить, несмотря ни на что. Скорее всего, эта двусмысленность была намеренной.

Любовь Марии к изображениям животных отражает то обстоятельство, что в своем одиночестве она обращалась за утешением к домашним питомцам. Вскоре после переезда в Шеффилд Лодж она попросила своего посла в Париже связаться с ее дядей, кардиналом Лотарингским, который удалился в Лион. «Я уверена, что он пришлет мне пару милых маленьких собачек, а Вы купите для меня еще несколько штук, потому что кроме чтения и вышивания я нахожу радость только во всех маленьких животных, которых мне удается получить. Вы должны прислать их в корзинах и держать в тепле». Когда собак доставили, Мария призналась: «Я очень люблю маленьких собак, но боюсь, что они вырастут довольно большими».

Любовь Марии к животным также стала инструментом ее дипломатии. Кастельно, знавший ее еще с юности, в 1575 г. был назначен французским послом в Лондоне. Он написал Марии через несколько месяцев после прибытия — просил помощи в поиске английских охотничьих собак. «Я сразу же попросила графа Шрусбери помочь мне, — ответила Мария. — Он дал мне трех спаниелей и двух других собак, выразив уверенность, что они хороши». Когда Кастельно собаки были уже не нужны, Мария послала их своим кузенам из семьи Гизов, в качестве подарка для Генриха III, нового короля Франции, который в 1574 г. в возрасте двадцати двух лет унаследовал престол от своего болезненного брата, Карла IX, после того, как год пробыл избранным королем Польши. Единственное, о чем жалела Мария, — что она сама не может посмотреть собак в деле. «Ведь я пленница, и могу лишь оценить их красоту, поскольку мне не разрешено ездить на лошади или охотиться», — жаловалась она.