Альберто Анджела - Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой

Столичным мужчинам очень нравятся эти женщины средиземноморского типа. В отличие от наших дней, в эротических фантазиях римлянина нет места для нордических красоток, белокурых и светлоглазых; образцом чувственной женщины служат средиземноморские смуглянки с Востока: уроженки Греции, Турции, Сирии, Ливана…

Мужчина лет пятидесяти, скромно, но элегантно одетый, наблюдает сценку с улицы. Глаза его полны презрения, он корчит лицо в гримасе отвращения и что-то царапает на листках, уже испещренных записями. Затем подает знак рабу продолжить путь, прокладывая для него дорогу в толпе. Взгляд его вновь тот же, что и до того, немного отрешенный, с ноткой грусти. Он исчезает в толпе. Этот столь простой и неприметный на вид человек войдет в историю как один из самых остроумных и прославленных поэтов античности. Его имя — Ювенал.

Его едкость вошла в пословицы наравне с пессимизмом и постоянными отсылками к прежним временам, по его словам, бывшим более счастливыми. Часто его излюбленной мишенью становятся женщины, особенно эмансипированные и свободные, например в его «Сатирах». А также гомосексуалисты. Через несколько лет он обрушится даже на императора Адриана за его гомосексуальную связь с красавчиком Антиноем. И поплатится за это: предположительно, его сошлют в Египет, чтобы убрать со сцены, однако нам останется в наследство вся его беспощадная критика римского общества.

Сценка, свидетелем которой он вместе с нами только что стал, под портиком Большого цирка, войдет в литературу. Его взгляд, полный отвращения, породил фразы, наскоро записанные в его «блокнот», позднее мы встретим их в таком виде:

Ювенал часто сетует по поводу этой торговли любовью около Большого цирка, целясь своей сатирой в иммигрантов, в особенности выходцев из Сирии. Любопытно отметить, что и в римскую эпоху в проституцию часто оказываются вовлечены девушки с Востока, выброшенные на улицу… На этот раз — со средиземноморского Востока.

Однако лавки занимают не весь портик Большого цирка. Между одной лавкой и другой всегда находятся два прохода к зрительским трибунам. Эту последовательность можно видеть и сегодня, разглядывая руины цирка, выступающие из земли: сначала лавка, потом вход-коридор, ведущий к первым рядам трибун (для ВИП-персон), а за ним — вход с лестницей, ведущей на «галерку», в дешевые сектора. И вновь в той же последовательности: лавка, коридор, лестница… И так далее.

Наш человек — в гуще толпы. Проталкиваясь вслед за ним, мы задаемся вопросом, почему же столько народу стекается сюда уже до рассвета. Причина проста: бесплатный (или за небольшую цену) вход на «народные» трибуны, где нет разметки мест. Правда, некоторые историки полагают, что для посещения зрелищ в римскую эпоху необходимо было иметь специальную карточку (tessera lusoria) , своего рода театральный абонемент. Но в толпе вокруг нас мы ничего такого не видим… Значит, предвосхищая обычаи современных посетителей рок-концертов, многие римляне предпочитают приходить за много часов до начала, чтобы занять хорошее место, откуда будет лучший обзор. А поскольку не существует системы бронирования мест, нередко многие являются даже накануне.

В ярусах, предназначенных для богачей и вип-персон, дело обстоит по-другому: там есть обозначенные места. Вип-персоны придут гораздо позже, когда цирк будет битком набит народом, выбрав наиболее подходящий момент для своего «царственного» появления на глазах у всех.

В этом смысле цирк — настоящая театральная сцена для римских влиятельных лиц, где любят показываться и красоваться богачи, патриции, члены всаднического сословия и сенаторы, в обстановке, напоминающей красную ковровую дорожку на церемонии вручения «Оскара», в круговороте улыбок, дорогих нарядов и украшений.

Наш человек, однако, совершенно не выглядит заинтересованным в хорошем месте на трибуне. Он выходит из толпы, поднимающейся по ступенькам, и заходит в лавку под портиком. На самом деле это попина. Проходит мимо двоих уже набравшихся с утра клиентов, которые вот-вот подерутся, и направляется быстрым шагом к группке людей, собравшейся в стороне у одного из столиков. Они заключают пари насчет результатов сегодняшних состязаний. Это одна из многих группок, которые можно встретить около цирка.

Букмекерская деятельность распространена здесь в такой степени, что она одна оправдывала бы проведение состязаний. Возможно, даже больше, чем азарт болельщиков, впечатляющий сам по себе. Все это существует и теперь.

Для подобного количества заключаемых пари было бы логичным предположить существование больших залов с досками, на которых пишут название состязаний, имена возниц, в некоторых случаях — клички лошадей, и сведения эти постоянно обновляются. Такая система много поколений применялась на наших ипподромах. Возможно, так было и в римскую эпоху, но ни мы этого не видели, ни археологи не обнаружили ничего подобного.

Букмекер — белокожий толстяк с зелеными глазами и редкими длинными прядями светлых волос, которыми он пытается прикрыть растущую лысину. В руке у него двойная вощеная табличка с именами возниц, расписанием состязаний и котировками. В него впились взглядами участники пари, стоящие вокруг столика. Кто же они?

Глядя на их лица, мы видим, что это обычные люди. Среди них — мясник в тунике, покрытой запекшимися брызгами крови (жена не знает, что он здесь, он сказал ей, что идет к оптовику заказать новую партию мяса); государственный чиновник; низкорослый, почти лишенный растительности на голове лавочник; солдат в увольнении; ножовщик без двух пальцев на руке, очевидно утраченных из-за «производственной травмы»; раб в надежде на выигрыш, который позволит ему купить себе свободу. Рядом с ним — хорошо одетый господин, явно принадлежащий к зажиточному слою, нервно перебирает вспотевшими руками монетки, которые вот-вот окажутся на столе…

Все эти люди принадлежат к различным слоям общества, у них за плечами разные жизненные ситуации, лица их разнятся, но глаза каждого выражают характерную для игроков мрачную сосредоточенность. Страсть к игре объединяет всех, богачей и бедняков.

Теперь мы понимаем, какое напряжение толкало человека, вслед за которым мы пришли сюда. Понимаем причину его спешки и равнодушия к лужам, его рассеянность, чуть не стоившую ему жизни: ему не терпится сделать ставку. Голова была занята лишь этим: предвкушением ощущений, которые может дать только риск. Множество римлян разорилось, делая ставки в этих злачных заведениях. Он — один из таких. Заплаты на его плаще — словно шрамы, говорящие о его денежных неурядицах…