Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

Были и внешнеполитические трудности. В Европе прекрасно понимали, что, приобретя власть над Дакией, Россия не на шутку усилится, а это мало кого устраивало. Наконец, сам антитурецкий союз был чреват расколом по причине двойной политики царицы — она скрыла от цесаря свой план аннексии Крыма, что неминуемо должно было вскоре обнаружиться.

"Греческому проекту" не суждено было осуществиться полностью и сразу, как о том мечтала Екатерина. Но его обсуждение, ставшее известным европейским политикам, принесло в ближайшем — и отдаленном — будущем осложнения не меньшие, чем пресловутое "Завещание Петра I". Оттого странно и выглядят выводы советских историков о том, что "Греческий проект" был блефом, демонстративным актом, который должен был принести пользу Петербургу ( Маркова О.П., 1958, 61): есть материалы, подтверждающие факт активизации военной колонизации всего Новороссийского края именно в преддверии выполнения этого плана ( Загоровский Е.А., 1918, 12).

"Отец" проекта Потемкин создавал для него фундамент. Не ограничившись фантастическим по масштабам переселением русских и нерусских колонистов (общее число их достигло 700 тыс, человек. — Щебальский П.К., 1868, 140), князь проводил широкую милитаризацию края. В эти же трудные для России годы Екатерина приняла в подданство Грузию — акт по политическому значению непростой, ведь между Россией и Грузией находились кавказские государства, настроенные к империи весьма недружелюбно. Но она сделала этот шаг, зная, какие трудности ее ждут с удержанием и обороной новоприобретенного края. Факт малопонятный, если не учитывать, что теперь Россия наконец-то могла ударить по Турции с обоих флангов. Центральное же место в подготовке к осуществлению проекта отводилось, очевидно, Крыму и будущему Черноморскому флоту. Все эти меры и составили тот самый фундамент, о котором говорилось выше.

Повторяем, утечка информации о переговорах с Австрией принесла России большой вред, крайне насторожив все без исключения страны Европы. Действительно, "Царьград в качестве третьей российской столицы, наряду с Москвой и Петербургом, — это означало бы, однако, не только духовное господство над восточнохристианским миром, это было бы также решающим этапом к установлению господства над Европой. Это означало бы безраздельное господство над Черным морем, Малой Азией, Балканским полуостровом. Это означало бы, что Черное море по первому желанию царя может быть закрыто для всех торговых и военных флотов, кроме русского, что это море превращается в русскую военную гавань и место маневров исключительно русского флота, который в любой момент мог бы с этой надежной резервной позиции делать вылазки через укрепленный Босфор и снова укрываться в этой гавани. Господство над Балканским полуостровом продвинуло бы границы России до Адриатического моря" ( МЭ, XXII, 18). И вполне можно согласиться с тем, что именно сильнейшее беспокойство, вызванное фактом подготовки "Греческого проекта", способствовало "развертыванию русско-турецкой войны 1787–1791 гг. " ( Маркова О.П., 1958, 78) — войны, к которой не были готовы ни Турция, ни Россия.

Стратегическая ценность Крыма после его аннексии становится все более заметной во всей южной политике империи. Планы правительства уже не ограничиваются обладанием полуостровом, они более обширны. Крым был лишь "первой станцией на пути к Босфору" ( Мочанов А.Е., 1929, 60), без захвата которого Черное море оставалось открытым для беспрепятственного международного мореплавания. "Варшава и Царьград были две мучительные мечты, два манящих призрака, не дававшие спать Зимнему дворцу", — писал Герцен о внешней политике России той поры (1957, 87). И вывод этот подтвержден в работах, специально посвященных этому вопросу.

Впрочем, некоторые авторы утверждают, что политика Екатерины II 1783–1787 гг. была исключительно мирной, ее цель была "предотвратить назревающую войну с Турцией" ( Дружинина Е.И., 1959, 186). Однако события говорят об ином: уже в 1784 г. в начале этого года переселенные на Юг государственные крестьяне и воинские поселенцы были приведены "под одно звание воинских" ( Скальковский А.А., 1836, 167). Может возникнуть предположение, что цели при этом были оборонительные. Однако здесь лучше всего говорят факты.

Во время знаменитой поездки Екатерины II в Крым "на Юге было сосредоточено громадное количество войск, в чем турецкое правительство не могло не видеть намерение России продолжать свою наступательную политику" ( Жигарев С., 1898, 226). Не только турки, но и европейцы были уверены в том, что Иосиф Австрийский и польский король заключили союз с царицей, направленный против Турции, предназначенный для захвата проливов и превращения Черного моря в "русское озеро" ( Шнейдер Д.С., 1930, 43).

И еще одна мелкая деталь — по именному повелению Екатерины к моменту прибытия участников поездки (среди которых царица была не единственной венценосной особой) в Севастополь на городских воротах была выбита надпись, поражающая своей откровенной, наглой агрессивностью: "Дорога в Константинополь" ( Жигарев С., 1896, 221). Далее, говоря о широком военном строительстве в окрестностях нового, возникшего на месте села Ахтиара города, русский историк заключает, что надпись сделали "с тем, чтобы вполне ясно обнаружить цель таких гигантских сооружений". Ведь уже в 1785 г. был готов штат флота, в который входило 12 линейных кораблей, 20 фрегатов и 23 мелких судна ( Дружинина Е.И., 1959, 175).

Когда в Турции стало ясно, что "могущественный сосед, утвердившийся на берегах Черного моря, в Крыму, стремится овладеть всем побережьем и грозно стучится в Ворота Стамбула" ( Лашков Ф.Ф., 1889, 52), она предъявила, естественно, ультиматум, где требовала прекратить нарушения Кючук-Кайнарджийского мира, а устно — возвратить Крым под ее опеку. Протестовала она и против разорения Россией северных турецких городов (История СССР, 1939, I, 723). Когда же Россия ультиматум отвергла, началась война.

Екатерина намеревалась вести ее, опираясь на христиан Турецкой империи, но надежды на "пятую колонну" не оправдались. Тогда она прибегла к помощи Австрии. Но и султан привлек к себе Пруссию, также, между прочим, настаивавшую на уходе русских из Крыма. И тогда военные действия разгорелись с невиданными размахом и жестокостью. Причем страдало в основном мирное турецкое население — ведь бои шли не в России. Приведем не самое яркое свидетельство захвата одного мелкого городка, Анапы, в 1791 г.: "Россияне превозмогли и, войдя в город, обагрили свой меч как в крови оттоманских воинов, так и женщин и младенцев невинных" ( Пишкевич А.С., 1885, II, 141).