Валерий Возгрин - Исторические судьбы крымских татар

Те русские дворяне, что были лучше обеспечены деньгами или властью, захватывали южнобережные земли. Первые из них, как правило, не выдерживали огромных трат на придание дикой природе "европейского вида", и их земли скупали более могущественные магнаты. Граф Воронцов, бесспорно, был здесь вне конкуренции. Он и некоторые другие представители виднейших родов скупали мелкие участки мурз и новых помещиков, объединяли их и на полученной таким образом территории возводили усадьбы и дворцы, до сих пор поражающие своим великолепием. Естественно, той же участи подвергались и "вклинившиеся" в их латифундии татарские деревни. Для ликвидации последних были хороши все средства: от сел отводили воду, перекрывали древние дороги, лишали общины права на пользование лесом, выпасом и т. д.; если же крестьянам и дозволялось оставаться на месте, то лишь в качестве бесправных арендаторов.

Среди некоторых ученых существует мнение, что в ходе "воссоединения" с Россией Крым никакой колонизации не испытал. Ее не могло быть уже потому, что в отличие, скажем, от Кавказа здесь "не было захвата чужой земли", а была… "борьба русского народа за возвращение своих исконных земель" ( Надинский П.Н., 1949, 20, 60) — очевидно, речь идет о Тмутаракани, возможно, и о скифах, которых данный автор считал предками русских, — неизвестно, тезис этот никак не разъяснен.

Думается все же, что при исследовании периода конца XVIII–XIX в. большую роль, чем выяснение, кем были предки коренного крымского населения (кстати, задача, решенная наукой задолго до П.Н. Надинского), играет суть проводимой российским правительством "крымской" политики — экономической и национальной, чем мы и займемся.

Первая акция такого рода, заметно изменившая этнический облик края и проведенная правительством типично колонизаторскими, насильственными методами, свершилась еще до того, как утихли военные действия в годы захвата Крыма.

Выселение и заселение.В начале 1779 г. правительством России было принято решение выселить основную часть крымских греков-христиан, а также часть армян за пределы Крыма. Этим достигались три цели. Поскольку в качестве причины этой акции выдвигались якобы имевшие место притеснения греков и армян татарами, то мусульмане выставлялись в негативном свете перед христианским миром, конкретно — перед европейской дипломатией; этим отчасти оправдывалась борьба с ними "христианнейшей царицы". Во-вторых, переселением крупного отряда рабочей силы (свыше 30 тыс. человек) достигалась цель начальной колонизации новозавоеванного, но пока не заселенного Северного Приазовья. Наконец, в-третьих, освобождались ценнейшие территории, в основном вдоль Южного берега и в самых плодородных речных долинах, которые должны были отойти в царскую казну.

В этом исходе потомков древних греков и византийцев есть много неясного. Старые историки сообщают, что митрополит объявил греческой пастве о некоем "соглашении, состоявшемся с русским правительством" по поводу переселения. При этом греки особого энтузиазма не проявили, и даже начались некие "затруднения", о смысле которых мы можем только догадываться и которые "преодолел своей энергией и распорядительностью Суворов", после чего "переселение совершилось, невзирая на протесты как татар, так и самих христиан" ( Кулаковский Ю., 1914, 134–135).

Советский историк так раскрывает смысл этих неясных фраз: "Трагедия разгрома векового уклада жизни исконного крымского греческого населения, ужас разорения, слезы и вопли женщин и детей… порывы протеста, превратившиеся в "разного рода затруднения", преодоленные методами царского сатрапа Суворова, в комментариях не нуждаются" ( Шнейдер Д.С., 1930, 41). Впрочем, эту акцию критиковали и наиболее гуманные из современников ее: "Неудобопонятная политика, разоряя их корень, служащий пользой и украшением Крыма, водворила их в окрестностях Азова… Перемена климата и образа жизни много в числе их уменьшила" ( Мертваго Д.Б., 1867, 177). Далее, как уже упоминалось, в Крыму были весьма распространены мусульманско-христианские родственные связи. Теперь они безжалостно разрывались. Многие мусульманские родичи выселяемых умоляли переселить и их, не останавливаясь для этого и перед принятием христианства. Но им было отказано: "Множество таковых приходит к начальникам войск разноместно, объявляя свое желание, но на то им соответствуется молчанием" цит. по: Маркевич А.К., 1910, 534).

Обратимся к еще одному старому автору — Ф. Хартахаю. Он рассказывает о евпаторийских греках — они также сопротивлялись депортации. "Хоть саблями нас рубить будут, мы все-таки никуда не уйдем!" — кричали они. Соседи-армяне "ради Бога, пророков и предков просили хана избавить их от такой напасти". И Хартахай свидетельствует о том, что татары слезно просили хана дать отпор царским домогательствам. А когда Гирей, запуганный кровавыми событиями последних месяцев, отказался перечить русским, то старейшины татарских родов гневно заявили ему: "Мы не знаем, чтобы кто-нибудь из наших предков в угодность другим мог уступить своих подданных" (1867, 108).

В литературе есть и другие свидетельства об этой трагедии крымских христиан, но все они не указ современным апологетам царской политики в Крыму, которые упрямо приводят одну-единственную причину депортации — "страх христианского населения Крымского ханства перед возможными со стороны татарских властей репрессиями за открытую симпатию к русским войскам… (Крым многонациональный, № 1, 24). Приведенная цитата интересна тем, что она целиком лжива — и в том, что касается каких-то татарских (а не русских, как было на деле) репрессий, и в части "симпатий" крымчан к русским, трижды за полвека разрушивших и сжегших их древние города.

Закончим этот сюжет еще одной цитатой из Ф. Хартахая: "В овраге Салачикском, в Успенском скиту, в последний раз сошлись изнуренные, одетые в рубище сыны Пантикапеи, Феодосии и знаменитого Херсонеса… Христианам было жалко и больно оставлять страну, где они жили так долго; им жалко было оставлять свои храмы, опустевшие дома, прах предков и небо, под которым родились… После молебна все христиане с пением молитв нестройной толпой потянулись через горы и равнины, покинув навсегда берега Крыма" ( Хартахай Ф., 1867, 112). Добавим лишь, что в этом пути погибла половина переселенцев…

За первой депортацией последовали многие другие. Выше говорилось уже о частном, помещичьем переселении крепостных на крымские земли. Но гораздо большее демографическое значение имела государственная колониальная политика. Цель этой политики не являлась секретом — о ней писали в газетах: "Для упрочения русского владычества во вновь присоединенном крае необходимо было заселение его чисто русскими людьми… " (СЛ, 1887, № 3). Правительство стало наделять землей отставных солдат, а также принудительно переселять в Крым женщин, предназначенных им в жены. Оседали такие полуискусственные семьи в специальных поселках — в Симферопольском уезде это Подгородняя Петровская, Мазанки, Курцы, Мангуш, Зуя, Вия-Сала, Верхние Саблы и Владимировка; в Феодосийском — Изюмская, Елизаветовка; в Евпаторийском — Трех-Абламы, Степановка.