Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

С одной стороны, выражение «частное предприятие» в этом случае надо точно ставить в кавычки. Даже если рассматривать эту миссию только как сугубо духовную, частной её не назовёшь.

Портрет учителя будущего императора Александра III и обер-прокурора Священного Синода Константина Победоносцева кисти Александра Маковского

Ведь со времён Петра Великого, который отменил на Руси патриаршество и поставил над Синодом своего обер-прокурора, церковь и государство стали в Империи понятиями неразделимыми. То есть действия Русской церкви — это, в принципе, автоматически и действия тогдашнего российского государства.

Но даже и в сугубо светском сегменте тогдашнего российского истеблишмента были те, кто считал, что начинание Синода стоит всячески поддержать. И в данном случае речь идёт не об одних только славянофилах-романтиках (к каковым условно отнесём, например, главу Палестинского общества и брата государя, великого князя Сергея Александровича).

Практически во всех публикациях о миссии Ашинова в числе рьяных сторонников его проекта упоминается нижегородский губернатор Баранов. Он предоставил Ашинову свой Нижний Новгород как площадку для сбора средств на экспедицию. И одновременно обратился к императору. Суть го обращения заключалась в том, чтобы рассматривать духовную миссию как предтечу создания «Русско-Африканской компании». По мысли Баранова, такая коммерческая компания должна была, по подобию аналогичных структур в европейских странах, выступить проводником державных интересов. По его логике, одной из задач Русско-Африканской компании должна была бы стать организация угольных станций — тогда для так называемого Добровольного флота.

Но откуда у него, губернатора глубинной Нижегородской губернии, было такое предвидение и такое геополитическое видение?! Ведь через какие-то 15 лет по тем самым морям, о которых он толкует, пойдёт та самая эскадра Рождественского, в которую войдёт «Аврора»! И на фоне британского враждебного нейтралитета этой эскадре будет так не хватать как раз-таки своих угольных станций!

Здесь мы не обойдёмся без ещё одного путешествия во времени и пространстве.

Заглянем теперь в хранилища Центрального военно-морского музея в Санкт-Петербурге.

— Вот макет ещё одного удивительного корабля из состава «Добровольческого флота», — продолжил куратор корабельного отдела музея Георгий Михайлович Рогачёв.

— О! Я, кстати, давно хотел у кого-нибудь знающего спросить. А что такое «Добровольческий флот»?

— Очень интересная тема! Это — такой флот, который был создан как следствие Крымской войны.

— После неё на Россию ведь были наложены существенные ограничения в плане размера ВМФ…

— Вот тогда и возникла история с тем, что строились вроде как гражданские суда, а офицерами на них служили чины военно-морского ведомства.

— Как удалось всё это сохранить? — спрашиваю, кивая на макеты, у директора музея Андрея Лялина.

— В истории музея были самые разные этапы.

— Блокада?

— Не только. Хотя, конечно, блокада стала для коллектива тяжелейшим испытанием — как и для всего Ленинграда.

— Было что-то ещё?

— Был момент ещё в XIX веке, когда казалось, что музей обречен. Огромная заслуга в том, что его удалось возродить, принадлежала назначенному тогда его начальником лейтенанту Николаю Баранову.

— Знакомое имя! — воскликнул я. — Это не тот ли Николай Баранов, который потом станет нижегородским губернатором?

— Ну, вообще-то вершиной его карьеры станет должность сенатора. Но и в Нижнем Новгороде он, кажется, тоже служил. А что это вы так заинтересовались?

…Стоит ли говорить, что после этого в моём сознании всё встало на место. Идеологически нижегородского губернатора Баранова, может, и надо относить к славянофилам. С их взглядом на жизнь можно соглашаться, а можно — быть западником. Но державные интересы страны никто почти никогда не отменял при любой власти. А лейтенант-губернатор-сенатор Баранов, как бывший глава Морского музея, эти интересы понимал — как профессионал.

В итоге, базы отечественного военно-морского флота у Африканского рога возникнут только в годы «холодной войны» — когда независимость получили уже не только Эфиопия, но и Сомали? [189] Сначала и база ВМФ СССР, и аэродром подскока для Дальней авиации ВВС СССР были созданы в Демократической Республике Сомали (в неё вошли бывшие британский и итальянский секторы; Французское Сомали преобразовалось в отдельное государство Джибути). Однако после того, как у Сомали случилась война с не менее дружественной для СССР социалистической Эфиопией (и Москва сделал выбор в пользу эфиопов), сотрудничество с Сомали было свёрнуто. В итоге, новая военно-морская база СССР была создана на берегу Красного моря в том, что тогда было эфиопской провинцией, а ныне стало независимым государством Эритреей. После краха СССР и эта база была покинута. На момент написания этой книги там — склад металлолома.

Почему же идеям казака Ашинова, обер-прокурора Победоносцева и губернатора Баранова было не осуществиться в конце XIX века? Отвечая на этот вопрос, я столкну не столько славянофилов и западников, сколько мечтателей и прагматиков. Прагматики — это тогдашний МИД. Там об обречённости экспедиции Ашинова говорили с самого начала.

Проблема, правда, заключалась в том, что министром иностранных дел Российской империи (где «в моде» были славянофилы вообще и славяне в частности) являлся тогда человек по имени Николай Карлович Гире. Россиянин отнюдь не в первом поколении, но швед по происхождению, он вызывал подозрения.

Но сам Гире небезосновательно подозревал почитателей Ашинова в незнании реалий европейской политики. А любая экспедиция в Африку задевала интересы не кого-нибудь, а Британии, с которой у России и так шла «большая игра» в Средней Азии.

Беда была ещё и в том, что Таджурский залив активно осваивали французы. Строго говоря, этот берег ещё не был их колонией: французы, скорее, создавали там систему отношений с местными князьками, подвигая их к протекторату. Но именно с Францией Российская империя выходила тогда на заключение стратегического союза (фундамент будущей Антанты). И хотя одним из побудительных мотивов к созданию русско-французского альянса было совместное противодействие Британии, покушения на свои интересы в Африке Франция не стерпела бы.

А ведь так оно и получилось. Поначалу французы были даже склонны приветствовать появление на своих землях русских переселенцев: для них Ашинов и набранные им колонисты (там были и идеалисты из глубинных районов, и осетины, и одесситы) были дополнительным противовесом в противостоянии с Британией. Но Ашинов самонадеянно заявил, что он сам себе хозяин: отказался поднимать над фортом французский флаг, сославшись на некие свои договорённости с местным сомалийским правителем.