Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

Итог? Российское правительство от Ашинова открестилось. 5 (17) февраля к Сагалло подошла эскадра французского адмирала Орли. «Новую Москву» французы попросту разбомбили [190] Желание Санкт-Петербурга и Парижа выйти за стратегический договор было столь велико, что инцидент замяли. Вернее, не замяли, а сопроводили высокими словами: французский парламент даже принял специальную резолюцию со словами сожаления по поводу людских потерь. Как показала русско-японская война, Франция была готова оказывать России и стратегические услуги. Но — на своих условиях. Это — хороший урок. .

Закончил Ашинов свои дни в забвении и в глуши: вместо Африки — Камышинский уезд Саратовской губернии. Тем не менее, составленная им «Абиссинская азбука и начальный абиссино-русский словарь» — всё-таки понадобилась.

И уже очень скоро!

В 1897 году в Санкт-Петербурге решили отправить в Абиссинию теперь уже официальную миссию. Её изначальному успеху способствовал и тот факт, что эту свою дипломатическую миссию Россия открывала одновременно с французами — по взаимному согласию . Иными словами, тогдашняя Антанта — в действии.

Прибыли русские ко двору абиссинского правителя Менелика 4 февраля 1898 года. Во главе — многоопытный дипломат Пётр Власов (до этого он в течение 24 лет представлял интересы Империи в Персии). А добирались вновь от берега Индийского океана, из Джибути, в компании сомалийцев или, как говорили тогда, «сомалей»: «Русь далека. Кругом незнакомый пейзаж. Верблюд бежит под почтарем, бредут ослы, сопровождаемые чёрными женщинами, сзади мчатся с криком мальчишки. Краски резки, контрасты тяжелы. Чёрное тело сомаля на жёлтом верблюде, серовато-зелёный пейзаж пустыни, красный плащ женщины и зелень дерева посреди жёлтого песка…» {142} 142 Цитата по: H. Непомнящий. «Казаки в Абиссинии». Журнал «Вокруг света» № 9 (2612). Сентябрь 1991 г.

Форма казаков конвоя в Африке

Это — отрывок из дневника начальника охраны русской дипломатической миссии, казачьего есаула Петра Краснова. Речь идёт о том самом будущем белом генерале, который беспощадно расправлялся с большевиками в Гражданскую войну, эмигрировал, встал на сторону фашистов во время Великой Отечественной, был захвачен англичанами, передан советской стороне и казнён в Лефортовской тюрьме 17 января 1947 года.

Предполагаю, что именно это обстоятельство и заставило советских историков избегать темы установления дипломатических отношений между Россией и Абиссинией. По крайней мере, каких-то не диссертаций, а общедоступных публикаций на этот счёт не было. Ведь в таком случае пришлось бы ссылаться на книги «Казаки в Африке» и «Казаки в Абиссинии», которые вышли из-под пера такого антисоветского элемента, как Пётр Краснов.

В советские годы обо всём этом трудно было говорить и потому, что политический подтекст проявлялся бы даже в сугубо гуманитарных вопросах: например, в рассказе о по идее выдающихся географических открытиях, сделанных членами этой миссии. Открытия-то были: например, капитан А. К. Булатович предпринял экспедицию, в ходе которой разведал неизвестный до этого горный кряж, разделяющий бассейны рек Омо и Нил. Но, по согласованию с императором Менеликом, этому хребту было присвоено имя российского императора Николая II…

По этим причинам, на многие десятилетия в тени остались и другие персонажи. В том числе — такой участник этой первой официальной российской дипломатической миссии и основатель самой выдающейся русско-эфиопской династии, как корнет (по другим данным поручик) Иван Филаретович Бабичев.

Он прибыл в Абиссинию ещё совсем молодым. Ему, офицеру 25-го Казанского драгунского полка, было всего-то 18 лет. Но даже в таком-то юном возрасте он оказался в центре большой геополитической интриги.

Не успел Бабичев (по паспорту, как тогда было принято писать, Babitcheff) оказаться в Абиссинии, как вскоре сошёлся с другими соотечественниками, которые уже там служили.

Дело в том, что к моменту прибытия в Аддис-Абебу посла Петра Власова у эфиопского императора уже был русский фаворит Николай Леонтьев. Одним из «хобби» этого человека было забираться в такие углы Абиссинии, куда ещё не ступала нога белого человека. К одной из таких экспедиций, к берегам озера Рудольфо и присоединился молодой русский офицер Иван Бабичев — бросив, таким образом, службу при посольстве.

Правда, такая ли уж это была «самоволка»? С поверхностной точки зрения, это, конечно, было нарушение дисциплины: Бабичева за это даже уволили из армии и приказали вернуться на Родину.

Но, на мой вкус, есть в этой истории кое-что такое, что позволяет заподозрить в ней «операцию прикрытия» — для того, чтобы внедрить в Африку ещё одного русского агента. Почему я говорю «ещё одного агента»? Да потому что фаворита абиссинского императора Леонтьева, к которому Бабичев переметнулся от посла императора российского, одни называли авантюристом, а другие — резидентом российской военной разведки.

Конечно, это ещё ничего не доказывает. Но, во-первых, времена были никакие не советские, и состоявшаяся вскоре женитьба Бабичева на красавице-свояченице абиссинского императора никак не означала необходимости покидать российскую военную службу. Он мог оставаться на ней и с женой-иностранкой — тем более почти православной, которую можно было бы в два счёта перекрестить. В конце концов, сам император был ведь женат на немке, не так ли?

Во-вторых, экспедиции Леонтьева отправлялись в такие уголки Африки, где нога белого человека (особенно британца), может, и не ступала, но где ей вот-вот предстояло ступить. Иными словами, это, безусловно, была стратегическая разведка. Вопрос только: разведка в чьих интересах?

Давайте рассуждать логически. Был ли заинтересован в такой разведке император Абиссинии? Да! В конце концов, в родной Африке жить было ему. Но зачем ему было отправлять в такие экспедиции белых русских, когда у него хватало фантастически выносливых людей из числа природных подданных?

Давайте в таком случае взглянем на русских слуг чёрного абиссинского императора глазами белых чиновников из соседних с Абиссинией колоний европейских держав. В их глазах, белый человек, нарушивший присягу собственной стране и служащий какому-то там абиссинскому правителю, наверняка вызывал презрение. Но не подозрение! Было намного меньше оснований подозревать такого человека в том, что, на самом деле, он служит-то России. А, значит, возможности такого разведчика (если Леонтьев таковым действительно был) расширялись.