Максим Романов - Стрельцы московские

Гусарам и копейщикам противостояли около шести тысяч московских стрельцов, укрывшихся за обозными телегами. Построены они были в восемь шеренг, из которых первые четыре попеременно произвели несколько залпов по атакующим. Стрельбу из ручных пищалей дополнил огонь полевой артиллерии. Атака польской конницы захлебнулась. Оставшиеся в живых обратились в бегство, пытаясь укрыться за располагавшейся в тылу пехотой. В это время русская кавалерия и стрелецкие приказы устремились в контратаку и опрокинули оборонительные порядки пеших казаков.

Разгром войска самозванца под Добрыничами мог положить конец всей его авантюре. Однако царские воеводы не удосужились организовать погоню и тем самым дали Лжедмитрию еще один шанс. Бездарно действовали князья — воеводы и позднее во время осады городов Рыльска и Кромы, перешедших на сторону «царевича». Многотысячные царские полки так и не смогли взломать оборону мятежников. Тем временем восстание разрасталось, охватывая все

новые и новые уезды. Легенда о «добром царе» становилась знаменем борьбы народных низов,

Постепенно настроения в пользу «царевича Дмитрия» стали распространяться не только среди провинциального, но и столичного служилого люда, в том числе и среди стрельцов московских. Полной неожиданностью для Бориса Годунова стало известие о мятеже в Цареве-Борисове, в котором принял участие и один из московских стрелецких приказов. После ареста воевод, зимой 1605 г., стрельцы покинули крепость и направились в Путивль, где присягнули самозванцу.

Смерть царя Бориса, скоропостижно скончавшегося 13 апреля, еще более усугубила ситуацию в стране. Годуновы, не имевшие надежной опоры ни в народе, ни в дворянских кругах, были обречены. После мятежа под Кромами в начале мая значительная часть царского войска перешла на сторону Лжедмитрия. Вместе с ратными людьми в лагерь «царевича» переметнулись такие видные фигуры, как князья — братья Голицыны и боярин П.Ф.Басманов. Отрепьев поспешил угодить присягнувшим ему войскам и распустил полки по домам, Вернулись домой многие стрельцы и казаки, от которых «в городех учинилась большая смута».

Неспокойно было и в самой столице. 31 мая в окрестностях Москвы появился авангард войска «истинного царя», а на следующий день его агенты уже открыто призывали москвичей на Красной площади признать власть «Дмитрия Ивановича». Эти речи стали толчком к началу бунта. С Лобного места горожане устремились в Кремль, не встречая на пути никакого сопротивления дворцовых караулов. Однако во дворце Годуновых не оказалось, и погромы перекинулись на их московские и загородные дворы.

Тем временем Лжедмитрий находился в Туле, где ожидал вестей из Москвы. Узнав об аресте царя Федора Борисовича и его родни, он перебрался в Серпухов, где в начале июня состоялся прием делегации первых бояр, известивших «государя» о готовности столицы признать власть «прямого царского сына». Отрепьев отказался вступить в Москву до того, как город не будет очищен от «кровопийц и изменников» Годуновых. Для выполнения «высочайшей» воли была создана боярская комиссия, организовавшая ликвидацию членов царской семьи. Кровавая миссия была возложена на дворян М.Молчанова и А.Шере-фединова. Взяв с собой нескольких «зверовидных» стрельцов, палачи удавили царицу Марию, а затем расправились и с ее сыном Федором.

20 июня состоялся торжественный въезд в столицу нового царя. Не очень-то доверяя москвичам, Отрепьев окружил свою карету многочисленными отрядами поляков и казаков. При приближении к Кремлю самозванец распорядился распустить стоявших в строю дворян и стрельцов. Однако держать при себе долгое время в качестве личной охраны польские роты и казачьи сотни он не мог. Их присутствие при особе государя противоречило исконным порядкам, существовавшим при царском дворе, к тому же бесчинства чужеземцев вызывали нескрываемое раздражение среди горожан. Лжедмитрий поспешил поскорее избавиться от своих бывших сподвижников, щедро оплатив их услуги.

На их место в качестве своей личной стражи «царь и великий князь Дмитрий Иванович» учредил две сотни алебардщиков и сотню конных стрелков, набранных из числа немцев и лифляндцев, состоявших на русской службе. Их капитанами были назначены шотландец Альбрехт Лантан, датчанин Матфей Кнутсен и француз Жак Марже-рет. Только им «государь» доверял оберегать внутренние покои дворца. Общее командование над войсками, находившимися в Москве, было поручено боярину Петру Федоровичу Басманову, ставшему начальником стрелецкого гарнизона. Свою преданность Отрепьеву, как и ранее Борису Годунову, он демонстрировал не раз, изыскивая и карая явных и тайных противников властителей. В течение короткого срока боярин стал одним из наиболее доверенных лиц самозванца.

За голодные годы и в ходе сражений 1604-05 гг. численность московских стрельцов заметно сократилась. К моменту' вступления Лжед-митрия в столицу в их рядах насчитывалось около 8 тысяч человек, но, несмотря на это, стрелецкие караулы были увеличены. По приказу Басманова ежедневно на охрану Кремля заступало 2–3 тысячи стрельцов. Повышенные меры безопасности не были излишними, так как многие москвичи знали или догадывались об истинном происхождении царя. Не случайно сразу же после въезда в Москву Отрепьев поспешил удалить из города тех, кто мог опознать его в лицо.

Одним из первых отправился в сибирскую ссылку двоюродный дядя Григория — Смирной Елизарьев сын Отрепьев. Свою службу Смирной начинал во времена царя Федора Ивановича сотником у стрельцов в Переславле-Рязанском. При Борисе Годунове он становится головою одного из московских стрелецких приказов. Именно ему в 1604 г. была поручена ответственная миссия — опознать и изобличить в Кракове своего племянника. Но тогда сделать это не удалось. После убийства «расстриги» С.Е.Отрепьев был возвращен из ссылки и впоследствии принял активное участие в борьбе с поляками. Свои дни он окончил осенью 1614 г., находясь на воеводстве в Можайске 60.

Отрепьевы были хорошо известны в стрелецкой среде, но до определенной поры об этом предпочитали помалкивать. Стрельцы верно служили новому государю, признанному боярами и народом. Первая «шатость» среди них объявилась в марте 1606 г., когда положение Лжедмитрия становилось все менее прочным. Многие служилые люди, почти не таясь, стали поговаривать о самозванстве царя. Розыск, учиненный Басмановым, выявил семерых «изменников», которых приговорили к показательной казни. В назначенный день стрелецкие приказы без оружия были приведены в Кремль на задний двор царского дворца. К стрельцам обратился сам царь, предложивший открыто высказать причины недоверия к нему, но стрелецкие ряды молчали. Тогда по сигналу стрелецкого головы Г.И.Микулина наиболее верные стрельцы набросились на виновных и изрубили их на куски. Затем изувеченные тела погрузили на телеги и для устрашения провезли через весь город.