Юрий Пантелеев - Морской фронт

— Вы, конечно, много пережили, — сказал он. — Я не был с вами и не во всем еще разобрался, но, видимо, вы сделали все, что было в ваших возможностях.

Далее Нарком разъяснил общую обстановку на фронте и на флотах, потребовал особое внимание уделить борьбе с воздушной разведкой противника и надежно прикрыть минами подходы с моря к Кронштадту и к флангам наших армий.

Нарком потребовал представления ему отчета о переходе флота. Предупредил:

— Не торопитесь. Внимательно, вдумчиво разберитесь, чтобы можно было сделать правильные выводы.

Обстановка под Ленинградом осложнялась ежечасно, требовала немедленных действий, поэтому отчет о Таллинской эпопее пришлось отложить. Но мы много думали над ее уроками. Несомненно, опыт обороны Таллина имел большое значение. Он пригодился в боях за Одессу и во время эвакуации ее гарнизона. Правда, там кораблям было легче: они не форсировали минных полей, не шли между берегами, занятыми противником и насыщенными артиллерией и аэродромами, к тому же наша авиация прикрывала черноморские корабли. И все-таки опыт Балтийского флота, по-видимому, был учтен высшим командованием, ибо на подготовку и эвакуацию войск из Одессы отводилось двадцать суток вместо двух суток, которые были в распоряжении у нас.

При анализе минувших событий прежде всего возникает вопрос: надо ли было флоту и армии оборонять Таллин до последней возможности, до боев на его окраинах? Ответ может быть только один: безусловно, надо было, ибо каждый час борьбы у стен Таллина, каждый убитый здесь фашист, а тем более скованные у Таллина фашистские дивизии были реальной помощью родному Ленинграду. Поистине, обороняя Таллин, перемалывая под его стенами фашистов, мы тем самым обороняли великий город Ленина, колыбель Великой Октябрьской социалистической революции. Это понимали все — от матроса до адмирала. Естественно поэтому, что мысль о преждевременном оставлении Таллина никогда и не возникала ни в штабе, ни на кораблях и в подразделениях.

Другое дело, разумно ли было после того, как почти вся Эстония была занята врагом, оставаться в блокированном городе всем учреждениям столицы республики со всем их многочисленным аппаратом служащих? Надо ли было оставаться в базе почти всему флоту со вспомогательными плавсредствами, с флотскими отделами, управлениями тыла флота, органами комплектования и многими другими флотскими учреждениями в их полном составе? Ведь далеко не каждый сотрудник этих учреждений мог быть полезен фронту! И совсем не каждый корабль имел пушку, чтобы стрелять по врагу. Наше глубокое убеждение сводилось к тому, что в Таллине до последнего часа должны были находиться лишь силы и средства, непосредственно связанные с обороной базы и города, то есть силы армии и флота, возглавляемые Военным советом флота, с его походным штабом или оперативной группой штаба и политуправления.

Другими словами, в базе должны были оставаться лишь те, кто могли носить оружие и бить врага, кто управляли или непосредственно обеспечивали управление кораблями, частями и подразделениями. И корабли следовало оставить лишь те, которые могли своим артиллерийским огнем поддерживать наши сухопутные войска и наносить удары по фашистам. Таких кораблей в конце августа у нас в Таллине было более чем достаточно. И менее всего для этого нам нужны были старые эсминцы, сторожевые корабли, минные заградители и многие другие корабли со слабой артиллерией, а то и вовсе без нее. Пребывание на рейде всего флота, лишенного к тому же еще и свободы маневра, ибо бухта ограничена размерами, явилось большим и, главное, неоправданным риском. Это были лакомые мишени и для авиации, и для полевых орудий врага. Мы это прекрасно понимали и дважды обращались к командованию с соответствующими предложениями, но каждая попытка эвакуировать какое-либо, совсем ненужное для обороны базы соединение или учреждение флота болезненно расценивалась руководством Северо-Западного направления и другими инстанциями.

К чему это привело?

26 августа главнокомандующий Северо-Западного направления приказал Военному совету флота перебросить войска из Таллина для усиления сил обороны Ленинграда и эвакуировать все учреждения города, флота и военно-морской базы. На подготовку этой сложной операции оставалось всего лишь двое суток. А фашисты были уже на окраинах города. Для выполнения задания потребовалось несколько десятков больших транспортов.

Наивны, конечно, рассуждения о возможности скрытно от противника провести эвакуацию базы и войск в то время, когда на его глазах в блокированную базу срочно пришли десятки незагруженных (пустых) транспортов. О каком выборе рационального времени выхода транспортов из базы (днем или ночью) может идти речь, когда посадка войск на последние транспорты проходила под бомбами авиации и под огнем полевой артиллерии фашистов, занявших уже некоторые господствующие над рейдом высоты района Козе — Пирита?!

Обо всем этом надо было раньше думать. То, что в Таллине до самого последнего дня оставалось множество ненужных учреждений и людей, явилось ошибкой высшего командования, в ней заложены были наши беды и лишние жертвы.

Позднее мы обратились к доктору военно-морских наук, большому специалисту минно-торпедного дела, капитану 1 ранга Кирееву с вопросом, сколько, по его мнению, надо было бы иметь тральщиков, чтобы провести почти двести кораблей через минные поля Финского залива?

На основе имевшихся в штабе флота данных о фашистских минных полях Киреев пришел к выводу, что плотность их была не менее 155 мин и 104 минных защитников на каждую милю фронта минного поля. Это очень высокая плотность. Чтобы провести корабли через такое препятствие, нужно было несколько рядов тралов. Киреев убежденно нам докладывал, что требовалось минимум сто морских тральщиков. Другими словами, он подтвердил все наши предварительные расчеты, о которых я уже писал. Флот же имел всего десять базовых тральщиков… Это было заранее известно, как и то, что аэродромы под Таллином заняты фашистами и флот лишен всякого воздушного прикрытия. И все же окруженный город заблаговременно не разгрузили от всего, что непосредственно не было связано с его обороной. А ведь тогда мы смогли бы выйти в море не с двумя сотнями кораблей, а всего с двадцатью, и десять тральщиков вполне бы справились с защитой конвоя от мин.

Товарищи часто спрашивают меня, как работал в то тяжелое время наш штаб флота. Что делалось нами правильно и какие у нас были просчеты?

Вопросы далеко не праздные, и я попытаюсь на них ответить.

Прежде всего о людях. Штаб Краснознаменного Балтийского флота был укомплектован опытными, образованными моряками. Партийная организация штаба сплотила коммунистов в дружный и работоспособный коллектив. Служить в таком коллективе и тем более руководить им я считал для себя большой честью. Работали мы много и со всем старанием. Не вина, а беда наша, что эта работа не всегда приносила нужные результаты. Мы действовали так, как нас учили еще в военно-морской академии, питомцами которой были почти все наши штабные командиры. Из года в год в нас воспитывалась уверенность, что воевать мы будем на чужой территории, малой кровью, быстро и успешно. И мы неутомимо разрабатывали «активные наступательные планы». Конечно, была некоторая польза от этих тренировок: мы приобретали навыки в планировании операций, учились быстро производить расчеты. Была и практическая польза. Расчеты, сделанные нами еще в мирное время, пригодились, в частности, при постановке оборонительных минных заграждений, в развертывании подводных лодок, в организации оперативной воздушной разведки.