Жерар Сивери - Филипп Август

Можно насчитать примерно сотню рыцарей, которые жили при королевском дворе. Поскольку они были из мелкой или средней знати, все, по крайне мере изначально, имели такие же шансы на карьерный рост, как и Бартелеми де Руа. Однако только он достиг вершины. Между тем среди них числились и верные друзья короля: виконт Мелёнский, юный Гийом де Бар, Пьер де Мениль, кастелян Сен-Валери-сюр-Сомм, Жан де Вайи, не слишком знатный шампанец, Ле-Пуасси, Жан де Нель и т.д.

Исследователь должен ставить и более острые вопросы. Были ли у короля фавориты? Ответ отрицательный. Подарки, которые он жаловал своим сокольничим, обеспечивавшим необходимый престиж королевским выездам на охоту, были скромными. Остается странный случай Жана де Неля, высокого и статного рыцаря, чья отвага, однако, сильно уступала физическим достоинствам. Филипп прощал ему всё: даже его нехватку смелости при Бувине и стремление перехватить у других плоды победы. Он продолжал благоволить к нему, несмотря на возражения Герена и его сторонников. И все же не стоит забывать, что король Филипп никогда не продвигал на высокие должности этого Жана де Неля, чей брат женился на дочери Бартелеми де Руа. А кроме того, после постепенного вытеснения магнатов из королевского окружения, знатные люди средней руки должны были жить при дворе, чтобы он сохранял хотя бы некоторый блеск [126] Вот пример: король уступил в качестве фьефа своему сокольничему земли и права в обмен на земли, которыми тот уже владел (в 1211 году, А.РА, t. III, № 1195); о личности Филиппа см.: R. Н. Bautier, F.PA, р. 33-57; о Жане де Неле см.: G. Leb., р. 99, Philippide, 1. XI, v. 681 и далее. .

В действительности Филипп не делал никаких резких и неоправданных назначений. Он присматривался к тем, кто трудился вместе с ним, проверял их эффективность и оказывал доверие только некоторым редким персонажам. То, что он назначал людей талантливых — факт неоспоримый. Более того, все служили ему хорошо и верно. Никто его не предал, а те, кто пережил Филиппа II, со знанием дела служили его преемникам. Можно выявить лишь один фактор, в силу которого он мог с ходу отсеять кандидата: слишком высокое происхождение. Те, кого он выбирал, были обязаны ему всей своей карьерой и никто из них не мог опереться ни на влиятельную родню, ни на значительное имущество. Долгое время Филипп не делал им больших пожалований. Слишком быстро обзаведясь богатыми сеньориями, не могли они разве забыть, что всё их дальнейшее социальное продвижение зависит только от королевского благоволения?

Наряду с заслугами, успехами и компетентностью, другой критерий, а именно невысокое происхождение, ясно свидетельствует, что король Филипп не желал ни под каким предлогом иметь советника, который мог бы с гордостью указать на своих знатных предков. В условиях начавшегося государственного становления он считал опасной саму возможность того, чтобы потомок какого-нибудь видного линьяжа однажды почувствовал искушение напомнить ему о достоинствах феодального строя. Если Филипп II желал внедрить монархическую модель правления, ему надлежало выбирать людей, не имевших глубоких и крепких корней в модели враждебной. Он не мог пойти ни на какие уступки, если дорожил своим властным авторитетом и суверенитетом.

Однако встает вопрос: не оказывал ли король Филипп доверие прежде всего военным? На пять членов его правительственной команды приходится лишь один гражданский чиновник в строгом смысле этого слова — шамбеллан Готье Младший. Все остальные начинали свою карьеру или прошли ее часть, служа в военных структурах: Руа и Клеман были светскими рыцарями, а два монаха, Эмар и Герен, принадлежали к духовно-рыцарским орденам. Не дала ли история ошибочное толкование правлению Филиппа II? Нет. Поскольку походы и войны поглощали далеко не всё внимание короля, он не выбирал членов правительственной команды, исходя только из их военных способностей. Впрочем, Анри Клеман, в силу своей наследственной должности маршала, был единственным, кого можно рассматривать как военнослужащего на протяжении всей его карьеры, хотя иногда король доверял ему и гражданские поручения. В свою очередь, Бартелеми де Руа никогда не блистал в битвах и выступал прежде всего в качестве чиновника правительственной администрации. Что же касается монахов-рыцарей, то брат Эмар проявил себя лишь как эксперт в области финансов, а брат Герен, кажется, вспоминал о своей военной подготовке лишь в редких случаях. Остается добавить, что король Филипп высоко оценил их таланты в ходе завоевания Нормандии, но большинство из них выполняло тогда в армии лишь организационные и казначейские функции. Они служили в интендантстве, как сказали бы мы, а король к тому времени уже имел много других случаев оценить их по достоинству.

Добросовестное выполнение чиновниками своих функций вовсе не было залогом обязательного попадания на высшие посты. Шамбеллан Урс и такие блестящие бальи, как Бетизи или Невелон Маршал, познали это на собственном опыте. Филипп внимательно наблюдал за работой своих видных чиновников, но даже среди тех, кто лучше других справлялся с поставленными задачами, он продвигал по службе лишь некоторых.

Однако, фокусируя столь пристальное внимание на Филиппе Августе, ревниво относившемуся к своей власти, не придем ли мы к тому, что станем рассматривать его как единственного актера на политической сцене? Не рискуем ли мы предать забвению тех людей, которых он привлекал к участию в управлении? Филипп II их назначил, уполномочил, пусть так. Однако следует ли сбрасывать со счетов их личные амбиции? У короля не было интереса приближать к себе людей, которые не испытывали стремления с твердым постоянством, решимостью, не щадя своих сил, обладать хотя бы частицей власти, ибо только такие персонажи были способны всецело посвятить себя государственному служению.

Двое из них — Герен и Руа — продемонстрировали ненасытные амбиции. Они дали этому бесспорное подтверждение, когда, после смерти Анри Клемана в 1214 году и Готье Младшего в 1218 году, застолбили для себя место председателя палаты Шахматной доски в Нормандии. Уже с 1207 года этот пост был самым точным показателем прямого участия в управлении и обладания полномочиями, которые в другие времена будут квалифицироваться как министерские. Однако разве не король так решил? Да, конечно, но в конце своего правления он держался несколько отстраненно и дал очень большие полномочия двум выжившим из его великой правительственной команды, Герену и Руа. Поэтому трудно представить, что он не проконсультировался с ними насчет поста председателя палаты Шахматной доски и не последовал их рекомендациям. Однако не стоит делать вывод, что Филипп привлекал к управлению королевством лишь тех, кто сам себя предлагал, и что он был равнодушен к власти. Сначала он выбрал себе в советники кого хотел, а впоследствии разделил свои милости между Гереном и Руа, лишний раз показав, таким образом, что бережет власть как зеницу ока.