Марк Меерович - Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

Соответственно трансформируется и роль администрации государственных предприятий и учреждений в отношении закрепленного за ней жилого фонда, потому что параллельно с ликвидацией жилищной кооперации происходит перемещение структурообразующего начала централизованной системы властного управления жилищем от ведомственной структуры (то есть от наркоматов и красных директоров) к советской структуре (местным советам и местным исполнительным комитетам). Эта переориентация является в определенной мере следствием тех задач, которые власть с первых дней своего существования возложила на ведомства и которые они реально оказались не способны выполнять, — задач использования жилища, как одного из основных средств проведения репрессивной политики центральной власти.

Ведомственная структура оказалась менее эффективным элементом репрессивного аппарата, нежели местная власть, прежде всего потому, что руководство и сотрудники ведомств часто оказываются связанными тесными коллективистскими и дружескими отношениями с теми лицами, которые подпадают под принудительные воздействия посредством жилища. Трудо-бытовые коллективы, которые так старательно и довольно успешно формировала все эти годы власть и на которые она возлагает теперь обязанности первичных органов в оказании общественной поддержки карательной машине, оказываются обладающими еще и другими свойствами, подталкивающими их к действиям не только в том направлении, которое ждет от них власть, — гневные осуждения жертв политических репрессий, собрания, резолюции, голосования, исключения, подписания писем протеста и проч., но и в диаметрально противоположном. Коллективистские отношения, которые власть целенаправленно формировала в контексте дисциплинарного воздействия на членов трудо-бытовых коллективы и пыталась использовать для принуждения к требуемому образу поведения и трудового действия (публичные осуждения, проработки, «воспитательная» работа, вторжение в личную жизнь, порицания и похвалы и проч.), оказывается, имеют и другие качества, также возникшие внутри трудо-бытовых коллективов на основе совместной деятельности и совместных коммунально-бытовых процессов. Наряду с отправлением внешнего ритуала коллективы неявно, скрыто проявляют неформальные отношения поддержки, помощи, взаимовыручки, сострадания и т. п. Они проявляются в попытках сотрудников смягчить меры, применяемые властью к семьям уволенных (арестованных) коллег — задержать выселение их семей из квартиры, помочь избежать ареста членам семьи коллеги за счет переселения их в другое ведомственное жилище, обойти закон, лишающий семью уволенного продуктовых карточек, подселить семью арестованного сотрудника на другую жилплощадь и т. д. Эти отношения оказываются серьезной помехой в репрессивной политике власти.

Общероссийский масштаб ведомств, разбросанность подведомственных предприятий по всей территории страны позволяют родственникам уволенного «уходить от правосудия». Например, арестовали человека где-нибудь в Воркуте или на Сахалине, а его семья, оказывается, имеет закрепленную за ним (как за специалистом) по постановлениям СНК СССР и СНК РСФСР [1022] СЗ СССР. 1931. № 34. Ст. 256; № 44. Ст. 301; № 68 Ст. 453; № 71. Ст. 477; № 73. Ст. 490; СУ РСФСР. 1927. № 53. Ст. 354; СУ РСФСР. 1930. № 22. Ст. 295; СУ РСФСР. 1931. № 42. Ст. 331; № 39. Ст. 306; СУ РСФСР. 1932. № 63. Ст. 286 и др. , а также постановлениям НКВД [1023] 29 июля 1927 года СНК РСФСР издает протокольное постановление «Об условиях и сроках сохранения права на жилую площадь за временно отъезжающими на места работ по постройке государственных районных электрических станций» (Протокол № 25. 1927) // Жилищные законы. Указ. соч. С. 286), на основании которого НКВД принимает пять постановлений: а) «О сохранении жилой площади за специалистами, временно отъезжающими на работы по строительству Брянской районной электрической станции» (там же); б) «О сохранении жилой площади за специалистами, временно отъезжающими на работы по проектированию и постройке Волго-Донского канала» (там же); в) «О сохранении жилой площади за специалистами, временно отъезжающими для работ по строительству Свирской электростанции» (там же); г) «О сохранении жилой площади за специалистами, временно отъезжающими для работ по сооружению электростанции в Дубровке на Неве» (там же); д) «О сохранении жилой площади за специалистами, временно уезжающими для работ по строительству Алюминиевого комбината в районе Тихвин — Званка, Ленинградского окр.» (там же), в соответствии с каждым из которых жилая площадь сохранялась за специалистом в течение всего срока действия трудового договора или в течение года, если у него не было семьи или семья выезжала вслед за ним. квартиру где-нибудь в Москве или

Ленинграде. Причем в соответствии с некоторыми постановлениями [1024] СУ РСФСР. 1930. № 22. Ст. 295; СЗ СССР. 1931. № 34. Ст. 256; СУ РСФСР. 1931. № 39. Ст. 306; СУ РСФСР. 1932. № 63. Ст. 286 и др. , жилплощадь сохраняется «на все время работы» и «во всех домах обобществленного сектора, а также частновладельческих домах» [1025] В соответствии с другими постановлениями жилплощадь закрепляется на срок до одного года (СЗ СССР. 1931. № 44. Ст. 301; СУ РСФСР. 1931. № 42. Ст. 331 и др). . И возвращается семья в забронированную квартиру [1026] Закрепление квартиры за квартиросъемщиком официально называлось «броня». См.: Инструкция НККХ и НКЮ РСФСР № 117 от 23 июля 1933 года «О забронировании жилой площади за жильцами, уезжающими в другие местности» // Бюллетень НККХ. 1933. № 17; Жилищные законы. Указ. соч. С. 280-282. В бытовом обиходе закрепление квартиры называлось «бронь», а сама квартира — «забронированной». В Инструкции сказано: «Право сохранения жилой площади за командированными или уезжающими на работу в другие местности устанавливается специальными удостоверениями — «бронями» (там же. С. 280). , и выскальзывает тем самым из-под системы «контроля-подчинения», и скрывается от возможных репрессий.

С точки зрения власти, осуществляющей управление людьми посредством жилища, такое положение недопустимо. Власти необходимо, чтобы каждый человек знал, что в случае его ареста семья его (если не будет арестована) будет выселена и окажется на улице, вне зависимости от высоты его служебного положения и вне зависимости ни от чего и ни от кого (ни от усилий друзей, коллег по работе, высокопоставленных директоров, ни от заступничества руководства наркомата и т. д.). Власть предпочитает, чтобы люди опасались не только за свою собственную жизнь, но и за жизнь близких людей (так они становятся много послушнее, сговорчивее и исполнительнее). Власть желает, чтобы средство принуждения, называемое «жилище», было стопроцентно эффективным в обеспечении властных целей. Власть нуждается в том, чтобы ее право распоряжения жилищем было безраздельным. Она стремится исключить «использование жилплощади в узковедомственных интересах различными учреждениями и общественными организациями» [1027] В постановлении называются некоторые из таких учреждений и организаций: «Главное управление исправительно-трудовых учреждений союзных республик, милиция, секции научных работников и др.» («О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах». Указ. соч. С. 620). . Она преисполнена решимости ликвидировать все помехи на пути безграничного распоряжения жилищем [1028] В частности, устранить любые препятствия в осуществлении местными советами возможности «распоряжаться освобождающейся жилплощадью, заселять и использовать ее» (там же. С. 620). .